Джон смущенно отвернулся, чувствуя себя несколько неловко, но Маккейн выглядел так, словно ему не терпелось остаться одному. Чтобы еще раз просмотреть документы и так далее. Подготовиться.
– Увидимся завтра?
– Полагаю, что да.
– Ну, тогда хорошего полета.
– Спасибо. Ах да… – вдруг произнес Маккейн, когда Джон был уже в дверях. – Еще одно дело. Его нужно уладить срочно.
Джон снова обернулся.
– Какое?
– Я давно уже хотел поговорить с вами об этом, но вы видите, столько проблем…
Джон медленно вернулся к столу. Маккейн откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, потер пальцем переносицу.
– Да, и что? – спросил Джон. Очевидно, он что-то пропустил; как бы там ни было, он не понимал, к чему клонит Маккейн.
Маккейн пристально посмотрел на него.
– Люди из объединения банков в прошлый раз задали мне вопрос, который мы должны были задать себе сами очень давно.
– Какой?
– Что произойдет с «Фонтанелли энтерпрайзис», – спросил он, – если вы умрете?
Джон смотрел на крупного мужчину, сидящего за массивным столом, и вдруг у него возникло ощущение, будто он наблюдает за всем со стороны. Как будто все происходящее здесь было нереальным.
– Умру? – услышал он собственный голос. – Почему я должен умереть?
– Они банкиры, Джон. Банкиры хотят быть уверены.
– Я исполняю пророчество. Божественную волю. Она не позволит мне умереть, пока я не закончу.
– Боюсь, – высоко подняв брови, произнес Маккейн, – что банкиры из Цюриха не настолько богобоязненны, чтобы понять логику этого аргумента. – Быстрое движение руки, словно он пытался отогнать надоедливую муху. – Вы должны понять этих людей, Джон. Если они вкладывают деньги в наших интересах, они хотят иметь возможность полагаться на то, что план сработает. Они не желают, чтобы в случае вашей смерти состояние унаследовали ваши родители и, что вполне вероятно, подарили его Красному Кресту, вы понимаете? И я могу их понять. Неважно, оправданы тревоги этих людей или нет, они беспокоятся, и поэтому их тревога представляет для нас нечто, что мешает нашим планам.
Джон закусил нижнюю губу.