Урсула говорила ему, все это время. Его вера в пророчество была всего лишь удобной отговоркой для того, чтобы не принимать решения. Потому что это означало бы, что он должен взять на себя ответственность. Было так удобно говорить: этого хочет Господь. Неважно, что происходит, никто не виноват. Классная штука для трусов.

Джон смотрел на блеклую дверь, через которую скоро войдут его убийцы, и почувствовал, как внутри него умирает эта вера, как она вспыхивает, сгорает, не оставляя даже пепла. Разве не говорится, что перед смертью перед глазами пролетает вся жизнь? Он снова увидел все ее этапы, с болезненной четкостью, равно как и то, что он все время искал того, кто скажет ему, что нужно делать. Его родители. Брат. Он ушел из дома, потому что так хотела Сара. Он послушался совета Марвина и пошел работать в пиццерию Мурали. Кристофоро Вакки сказал ему, что у него есть предназначение, а Малькольм Маккейн знал, как выполнить это предназначение. Только Урсулу он не стал слушать.

Проклятье, даже лечь в постель с Константиной ему посоветовал Эдуардо! А Урсула? Урсула хотела, чтобы он поехал с ней в Германию без охраны, и он послушался.

Дверь никто не трогал. Не было шагов. Его убийцы не торопились.

Он посмотрел на трубу и решил больше не слушать. Он не хотел услышать, что там, возможно, уже никого нет. Он не хотел знать, что они сбежали и бросили его, чтобы он умер и его никогда не нашли. Он сидел, смотрел на сумеречный свет, перестав размышлять о своей жизни, вообще перестав размышлять, просто смотрел прямо перед собой и только дышал. Время остановилось, свет постепенно угасал, пока не погас совсем, и наконец раздались шаги.

Стук в дверь.

– Hola! Ты не спать?

– Нет, – ответил Джон.

– Ты ложиться. Лицо на матрас.

Он всю свою жизнь слушался других, так почему бы не сделать этого и в смерти? Поэтому он лег на живот, закрыл глаза и подчинился неизбежному.

Дверь открылась, и теперь в камеру вошли несколько мужчин. Чья-то рука нащупала его волосы. Джон почувствовал дрожь в глубине своего существа, стиснул зубы: только не молить о пощаде! Потом ему резко натянули что-то на голову, завели запястья за спину, связали их; сильные руки подняли его.

– Идти, – произнес незнакомец.

Они повели его вверх по лестнице, по коридору, где он ударился плечом о какой-то предмет мебели, предупредили относительно порога, за которым последовало несколько ступеней вниз, в комнату, где сквозь маску пахло опилками и дизельным топливом. Очевидно, это был гараж, потому что они подняли его, как игрушку, и затолкали в просторный багажник машины. Он успел услышать, как открылась дверь, потом кто-то завел мотор, тот взревел, и поездка началась.