–
Наконец он нашел офис – здание в колониальном стиле с узким фасадом, на котором красовалась темно-красная буква
Мужчина за рулем радиопередвижки осушил банку колы до дна. Его кадык дергался при каждом глотке. Затем он раздавил банку руками и не глядя швырнул ее на улицу.
– Допустим, его труп плавает в каком-нибудь озере, – сказал он, обращаясь к женщине, стоящей рядом с открытой дверцей. – Как они собираются его найти? Мы так еще пять лет здесь проторчим.
– Пять лет мы торчать не будем, успокойся, – ответила женщина. Она была стройной, миниатюрной, с пышной волнистой шевелюрой.
Джон, который стоял позади них на улице и, как и они оба, смотрел на здание, понял, что говорят о нем. Его считали мертвым. Если сейчас он войдет в этот дом, то на него набросятся так, что в конце концов он еще пожалеет, что не умер.
– Именно в Мехико, – продолжал причитать мужчина. – Меня тошнит от этого города. Такое противное чувство в груди, я тебе говорю. Каждое утро, просыпаясь, я так кашляю, как будто совершенно зря отвык от курения. Слушай, ну что это такое? Тут бросаешь курить, а потом сидишь целыми неделями в городе, где на каждом углу воняет просто безбожно… – С этими словами мужчина внезапно обернулся, словно учуяв Джона. Скривил и без того перекошенное лицо. – Эй, Бренда, смотри-ка, у нас есть зрители.
Его коллега повернула голову и посмотрела на Джона. Того окатила горячая волна ужаса, когда он понял, что знает эту женщину. «Бренда Тейлор, Си-эн-эн», – подсказала ему бессмысленно хорошая память. Это она, сто лет назад, на первой пресс-конференции в доме Вакки спросила его, счастлив ли он оттого, что богат. И теперь она пристально смотрит на него…
Повинуясь спонтанному порыву, Джон втянул голову в плечи, простер руку и пробормотал примерно на том же сленге, который слышал от мексиканцев по телевизору:
–
– О боже! – простонал мужчина. – Как я это
Она вдруг перестала пристально всматриваться в его лицо. Отвернулась, скрестила руки на груди и нервно прошипела, обращаясь к своему коллеге:
– Дай ему эти чертовы десять долларов, пусть исчезнет.
– Десять долларов? Это уж слишком, Бренда, остальные… – Он с отвращением полез в карман, выудил купюру и швырнул ее Джону. – Ну ладно, вот. А теперь убирайся.