– Я тяжело болен, у меня сахарный диабет, я безработный вот уже семь лет. Я вышел на демонстрацию, потому что у меня такое чувство, будто Маккейн и его прихлебатели предпочли бы отправить таких, как я, в газовые камеры.
Меморандум из отдела рыночной аналитики сообщил о том, что создается все больше предпринимательских кооперативов под руководством Маккейна, который уже заседал в одиннадцати наблюдательных советах, среди прочего – во втором по величине после «Фонтанелли энтерпрайзис» производителе энергии. Биржевой курс предприятий, принадлежащих «Моррис-Кэпстоун», если они были ориентированы на биржу, поднимался до высот, казавшихся прежде неслыханными.
Джон принял все это к сведению и подумал о том, что, как бы он ни изворачивался, его не оставляло чувство грядущей опасности, а также чувство того, что он не справился с задачей.
Общий зал лежал в полутьме, в окнах виднелась панорама огней Лондона. Они были единственными посетителями, и если стоящий за барной стойкой мужчина в дальнем конце большого зала ждал, когда они наконец уйдут домой, то не подавал виду, полируя и без того чистые бокалы.
– Раньше можно было просто посидеть в какой-нибудь забегаловке, – сказал Джон.
Пол отпил из своего бокала.
– И, тем не менее, мы этого не делали.
– Но мы
– Не могли. Потому что у тебя, кстати, никогда не было достаточно денег.
– Вечно что-нибудь не так. – Джон заглянул в свой бокал. – Со времен Мехико они настолько тщательно меня оберегают, что мне иногда кажется, что я живу в тюрьме.
– М-да. Ничто не дается даром. Даже безграничное богатство.
От окон исходила приятная прохлада. Вдалеке морозно сверкала Темза. Далеко внизу видны были машины, пешеходы, идущие большей частью парами, возникающие на несколько мгновений в неярком свете фонарей и через несколько шагов снова сливающиеся с ночью.
– А что дальше? – поинтересовался Джон.
Пол поднял брови.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы забываем о пророчестве. Мы похоронили все амбиции относительно того, чтобы повлиять на ход истории. Мы занимаемся
Пол откинулся назад.