Толик пожал плечами — возразить и правда было нечем.

— Это дело надо выпить, — задумчиво сказал он и вылил себе остатки водки.

Стали опять складываться, хотя все, кроме Нины, не притронувшейся к спиртному, были уже сильно пьяны. Сошников тоже достал сторублевую. Слава и Толик ушли вместе, а вскоре вернулись с большим пакетом. Принесли еще три бутылки водки. Закуски же совсем чуточку.

— Ну всех нае… — то и дело повторял с простодушной миной Толик.

Выпили. И Сошников, который до этого довольствовался пивком, вдруг выпил чуть ли не полный стакан водки. Заели резанным на колясочки апельсином и пожевали недорогой колбаски. И даже Нина все еще вздрагивающей от озноба рукой взяла чайную чашечку с водкой и немного отпила.

— Дорого хоть продал? — Спросил Толик.

— Да небось не за дешево, — громко вставила Марфа и, на секунду задумавшись, сообщила как откровение: — Да он теперь долларовый миллионер.

— Если подумать трезво, — сказал Толик, — мы все от этого пирога понемногу отщипнули.

— Вот именно — понемногу, — скривив губы, сказала Марфа.

Опять налили — по половине стакана. Но Сошников чуть ли не демонстративно долил себе до полного. Ему ничего не сказали, хотя Славу и подмывало попрекнуть. Выпили, заели уже только корочкой от апельсина.

Сошников сидел молча, наливаясь краской. Но наконец, опорожнив очередную порцию водки, ничего не говоря, поднялся. Он был густо красен, нетверд на ногах и совершенно отрешен от окружающего. Так много он не пил очень давно, даже забыл то бесконтрольное состояние, в котором сознание внезапно расслаивается на два независимых потока — один, глубинный, потрясенный какой-то важной мыслью, гонящий тебя сквозь раскаленные пространства злости, и второй, поверхностный, который вяло попискивает: чего-то я устал, все это совершенно не дело, что я затеял, утром почки будет ломить так, что на стену полезешь, еще в больницу загремишь… может, все-таки домой?

Он поднялся, шумно и зло, ударив дверцей, раскрыл шкаф, достал куртку, на ходу с трудом попадая в рукава, направился к выходу. Хлопнул дверью так, что все затихли, глядя на створку, вновь широко раскрывшуюся от удара. Нина поднялась почти следом, быстро засобиралась, подхватив зонтик, сумочку и кинув:

— Я, пожалуй, тоже пойду. — Быстро вышла. Все услышали, как она торопливо, почти бегом, зацокала каблучками по коридору. Нагнала Сошникова возле лифта.

— Игорь, подожди, пожалуйста.

— Да я же жду, ты что, разве не видишь? — с пьяным раздражением сказал он и еще раз надавил на кнопку, хотя лифт уже был им вызван — кнопка светилась. И нажал еще раз. И упорно — еще раз.