– Это никакой не рак, – сразу же заявила Агеда, отметая любые неблагоприятные прогнозы.

И мы с ней в один голос посоветовали ему найти в поселке дежурную аптеку, купить там флакон антисептика, а может, еще и какой-нибудь увлажняющий крем и с их помощью хотя бы отчасти снять зуд. Так он и поступил, а потом воспользовался туалетом в баре, чтобы применить эти средства. Позднее, уже в ресторане, Агеда сказала, что ему надо в течение двух-трех недель ежедневно следить за всем, что он ест и пьет. – У меня появилось подозрение, что ты чем-то травишь себя и твой организм старается извергнуть эту дрянь через отверстия, которые образуются то там, то там.

Хромой пообещал последовать ее совету, но я не уверен, что он говорил всерьез, поскольку к тому времени снова стал шутить на грани фола и жестоко измываться над медицинскими познаниями нашей приятельницы, чьи запасы терпения можно было сравнить с расстоянием от нас до Австралии.

22.

Я много раз внушал своим ученикам, что одно из главных благодеяний культуры заключается в том, что она учит людей искусству правильной смерти. Умирать надо учиться, снова и снова повторяю я, хотя они в ответ только смеются. То есть умирать надо достойно, благородно, со вкусом, без истерик и страха. Но ребят мои рассуждения не трогают. И это нормально. Они молоды. Собственный конец кажется им таким далеким, что они считают себя бессмертными.

Культура, то есть определенного рода культура, не только дает знания и развлекает, она обладает еще и способностью утешать, поскольку учит принимать какие-то вещи как данность, если, конечно, человек сам не отказывается усваивать полезный урок. Все это я излагаю в классе языком далеким от академической тарабарщины, чтобы подросткам было понятно. До сих пор ко мне ни разу не приходили верующие в Бога отцы или матери и не обвиняли в том, что я порчу их детей, внушая им идеи, противоречащие учению отцов церкви. Хотя по другим поводам жалобы все-таки случались. В этом году, чтобы не ходить далеко, один папаша устроил мне скандал из-за того, что в учебнике философии сколько-то там строк посвящено марксизму. Идиот.

Правда, теперь я испытываю легкие сомнения. Несколько дней назад в культурной броне, которая защищает меня от самых острых переживаний, стали появляться трещины. Разумеется, я не стану призывать к себе в последний час священника. Я не испытываю страха. Не буду кричать среди ночи. После того как мною было принято решение положить конец собственному существованию, я стал как-то свыкаться, можно даже сказать физически свыкаться, со своей будущей могилой на кладбище «Альмудена». Я не жду ни тьмы, ни света от рассеяния моих атомов, и мне уже давно кажется, будто все, что меня окружает, покрыто невозмутимой пылью прощания.