– Тинкер, – сказала я, – уговаривать меня вовсе не требуется.
Повесив трубку, я некоторое время стояла, глядя в окно и размышляя о том, не стоило ли мне все-таки отказаться. На той стороне нашего убогого двора, в доме напротив, виднелось пестрое лоскутное одеяло светящихся окон; и только этот свет отделял меня от сотни чужих жизней, от тех безмолвных существ, существование которых навечно лишено какой бы то ни было тайны, угрозы или магии. На самом деле, наверное, я знала Тинкера Грея не намного лучше, чем кого-то из этих людей, и все же мне отчего-то казалось, что я знаю его всю мою жизнь.
Я медленно прошла через комнату и вытащила из стопки британских романов «Большие надежды» Диккенса. Там, засунутое между страницами двадцатой главы, было спрятано письмо Тинкера с описанием маленькой заокеанской церкви, вдовы моряка, борца с корзиной ягод, и школьниц, смеявшихся как чайки, – в этом письме было некое имплицитное празднование банальности. Я сперва попыталась разгладить морщинки на писчей бумаге, похожей на ткань, а потом села и в сотый раз перечитала письмо.
Глава восемнадцатая Сейчас и здесь
Глава восемнадцатая
Сейчас и здесь
«Лагерь» Уолкоттов представлял собой двухэтажный особняк в стиле «Искусств и ремесел»[154]. В час ночи в полной темноте он был похож на крупного элегантного хищника, который вышел на берег, чтобы напиться.
Мы поднялись на крыльцо по пологим деревянным ступеням и вошли в просторную гостиную с камином из дикого камня, таким огромным, что внутри его, похоже, можно было бы выпрямиться во весь рост. Полы в доме были из некрашеных сосновых досок. Повсюду лежали ковры самых разнообразных оттенков красного, сотканные индейцами навахо. Довольно неуклюжие деревянные кресла были расставлены группами по два – по четыре, чтобы летом, во время большого сбора семьи, разные поколения Уолкоттов могли играть в карты, или читать книги, или собирать пазлы и при этом находиться как бы наедине с собой, но неподалеку от остальных. Все пространство гостиной было словно окутано теплым желтым светом от ламп со слюдяными абажурами. Я сразу вспомнила рассказы Уоллеса, который каждый год хотя бы несколько недель обязательно проводил в Адирондакских горах, потому что именно там чувствовал себя действительно дома – и нетрудно понять почему. Глядя на все это, легко было себе представить, где здесь обычно ставят рождественскую елку.
Тинкер тут же принялся с энтузиазмом рассказывать мне историю этого поместья, не забыв упомянуть и особенности здешних индейских племен, и эстетику местной архитектурной школы. Однако мой трудовой день начался в шесть утра, я десять часов вкалывала в «