Я сказала, что давно, уже целых два месяца, не видела Тинкера и даже не представляю, где он сейчас. Наверное, я сказала это чуть более резким тоном, чем хотелось бы, потому что Хэнк снова глубоко затянулся и с интересом посмотрел на меня.
– Мы с Тинкером поссорились, – пояснила я.
– Вот как?
– А если точнее, то я наконец сообразила, что он не совсем такой, каким хочет казаться.
– А ты такая?
– Во всяком случае, если и есть разница, то очень небольшая.
– Ты принадлежишь к редкой породе людей.
– Но я, по крайней мере, не пытаюсь внушить всем и каждому, что чуть ли не из колыбели скакнула в Лигу Плюща.
Хэнк выронил сигарету, усмехнулся и растер ее ногой.
– Ах ты, паучок! Ты же все неправильно поняла. Самое гнусное вовсе не в том, что Тедди притворяется выпускником Лиги Плюща, а в том, что подобное дерьмо в нашем обществе играет первостепенную роль. Никому не интересно, что Тинкер говорит на пяти языках и сумеет благополучно добраться домой как из Каира, так и из Конго. Те знания, которыми он обладает, ни в школе, ни в колледже не получишь. Там, возможно, и умеют делать некие выжимки, а потом заталкивать эту кашу в головы студентов, но учить по-настоящему точно не умеют.
– А еще чего они не умеют?
– Учить удивляться.
– Удивляться?
– Да, именно удивляться. Практически любой человек способен купить машину или одну прекрасную ночь в городе. Почти все мы попросту лущим дни своей жизни, как орешки арахиса. И лишь один из тысячи способен смотреть на окружающий мир с удивлением. Я, разумеется, имею в виду не тех, кто с глупым видом пялится на Крайслер-билдинг. Я говорю о тех, кто способен восхититься крылышком стрекозы. Или байкой чистильщика обуви. Или прогулкой в светлый час с чистыми помыслами.
– Для этого нужно обладать невинностью ребенка, – сказала я. – Значит, по-твоему, Тинкер как раз такой?
Он схватил меня за руку чуть выше локтя и стиснул ее так, словно сердился, что я так-таки ничего и не поняла. Я чувствовала, что от его хватки наверняка останутся синяки.
–
Хэнк выпустил мою руку.
– …Тем более – жаль.