Слегка перегнувшись через перила балкона, Дики лизнул палец, подержал его на ветру и объявил:

– Шестьдесят пять градусов; ветер пол-узла; видимость две мили. Идеальная ночь для полетов!

Ну да, кто бы спорил!

– Возьми-ка, – сказал он и сунул мне бинокль.

Я засмеялась и положила бинокль на колени. Но Дики был слишком занят и не обратил на это внимания. Он даже не улыбнулся.

– Итак, мы улетаем, – сказал он и в последний раз осмотрел творение своей инженерной мысли, а затем шагнул к перилам и выбросил вперед руку таким движением, каким лебедь вытягивает шею, когда хочет клюнуть.

Дело в том, что, если треугольный обтекаемый фюзеляж самолетов Дики и не повторял очертания тогдашних аэропланов, то он, безусловно, предвосхищал сверхзвуковые летательные аппараты будущего. Наш бумажный самолетик стрелой промчался над Восемьдесят третьей улицей, ни разу не покачнувшись. Затем стал медленно с незначительным наклоном снижаться, затем выровнялся и начал подплывать к своей цели. Я судорожно схватилась за бинокль, но мне все же понадобилось несколько секунд, чтобы поймать самолет. Теперь он дрейфовал в южном направлении, подхваченный преобладающим воздушным потоком. Потом покачнулся, снизился и исчез в тени балкона девятнадцатого этажа квартиры № 50 – на два дома и на три этажа западнее цели.

– Пропади ты пропадом! – сердито сказал Дики и повернулся ко мне с каким-то странным выражением почти отцовской заботы.

– Ладно, не огорчайся!

– Не огорчаться? Да ты что!

Я встала и звонко поцеловала его в губы. Когда я от него отлепилась, он улыбнулся и сказал:

– Ну что ж, тогда снова за работу!

Но еще одного самолетика Дики было мало – он их сделал пятьдесят! И с тройными сгибами, и с четверными, и с пятерными. Некоторые он разворачивал и быстро складывал по-другому, создавая такие формы крыла, что никому и в голову бы не пришло назвать такое возможным. И при этом он ни разу не разорвал исходный лист бумаги даже пополам. У него получались самолеты с крылом как у ветряной мельницы, с тонким, как игла, носом, или же с широкими, как у «Кондора», крыльями и узким, как у субмарины, телом; в качестве балласта он использовал обыкновенные скрепки для бумаги.

Пока мы посылали самолетики с нашими просьбами через Восемьдесят третью улицу, я начала понимать, что Дики умеет не только гениально создавать различные модели, но и прекрасно владеет техникой их запуска. В зависимости от строения самолета он использовал при запуске большее или меньшее усилие, больший или меньший наклон, демонстрируя поистине экспертные знания человека, совершившего уже тысячу одиночных полетов через тысячу улиц, подобных Восемьдесят третьей, и при тысяче самых разных погодных условий.