– Нам понадобится еще, – объявил он.

– Это точно! – ехидно заметил Картер, привлекая внимание официанта. – Маэстро! Три бутылки кьянти!

Угрюмый официант с кустистыми бровями и крупными, как у Белы Лугоши[199], руками аккуратно откупорил бутылки.

– Мрачноватый тип, – заметил Картер.

Но кто его знает? Возможно, у этого официанта, как и у многих других итальянцев, живших в Нью-Йорке, в 1940 году обычная жизнерадостность была омрачена столь неудачным союзничеством Италии.

Картер также вызвался заказать кое-какую закуску, а затем предпринял довольно разумную попытку запустить общий разговор с помощью ответов на вопрос: «Самое лучшее, что ты сделал в 1940 году». В итоге я даже слегка загрустила в связи с отсутствием за столом Дики Вандервайла. Никто другой не сумел бы столь же успешно заставить всех нести всякую чепуху.

Пока кто-то, захлебываясь от восторга, рассказывал о поездке на Кубу («на эту новую Ривьеру»), Картер наклонился ко мне и шепнул:

– А что самое плохое ты сделала в 1940 году?

И тут же прямо ему в лоб угодил метко брошенный кусочек хлеба.

– Эй! – Картер возмущенно огляделся.

Но единственный признак, по которому можно было бы догадаться, что это сделал Харри, – его чересчур спокойная физиономия и чуть приподнятые в усмешке уголки губ. Я сперва хотела ему подмигнуть, но передумала и просто кинула в него тем же кусочком хлеба. Он, разумеется, изобразил полнейшее изумление. Я тоже состроила подобную мину, и в этот момент официант подал мне сложенный вчетверо листок бумаги. Записка была без подписи и нацарапана весьма небрежно:

«Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней?..»

«Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней?..»

Поскольку вид у меня наверняка был несколько растерянный, официант указал в сторону бара. Там на высоком табурете сидел крепкий и широкоплечий солдат весьма привлекательной наружности, который несколько невежливо скалил зубы. И в этом отлично подстриженном и ухоженном человеке я лишь с трудом узнала брата Тинкера Грея. Но это был именно он, непоколебимый Хэнк Грей.

Забыть ли старую любовь… и дружбу прежних дней…

Иногда определенно возникает ощущение, что именно к этому жизнь и стремится. В конце концов, сама жизнь подобна вращающейся центрифуге, что каждые несколько лет разбрасывает твоих близких в самых различных направлениях. И когда вращение прекращается, когда нам уже кажется, что можно и дыхание перевести, жизнь обрушивает на нас целый список новых забот. Так что даже если бы нам и захотелось вернуться по своим же следам и попытаться вновь оживить костер старой дружбы, то где, скажите на милость, мы нашли бы на это время?