Губы Обри трагически изогнулись, и Макса вдруг осенило: «А ведь Обри, похоже, без памяти любил Флоренс, – промелькнуло в его голове. – Любил безответно, несчастливо». Слишком уж узнаваема была печать страданий на лице старика. Эта печать – черная метка неразделенной любви – часто отражалась в зеркале самого Макса.

– Не хотите ли осмотреть сад? – спросил Обри, и Макс понял, что терпение старика на пределе.

Только желание прекратить дальнейшие расспросы, не прибегая к грубости, могло вынудить Обри искать спасения в обществе постороннего ему человека и пригласить того в сад.

– Спасибо, не откажусь, – ответил Макс.

– Замечательно, – повеселел Обри, и благодарная улыбка промелькнула у него на лице.

Он свистнул собак и быстро промаршировал из гостиной, оставив Синтию и Берту пялиться на портрет и обсуждать Флоренс и ее второго мужа.

Выбравшись из дома, Обри с упоением вздохнул, сбрасывая с плеч иго сестры и кузины, и медленно пошел по лугу. Макс не отставал. Обрадованные собаки самозабвенно шныряли по кустам.

– Вы впервые в заливе Гулливера? – спросил Обри.

– Нет, я бывал здесь несколько раз. Останавливался в «Мореходах». Знаете, где это?

Обри кивнул.

– Когда-то это был частный особняк. По-моему, он попал в хорошие руки. Эдвина и Гриф пылинки с него сдувают.

– Да, в их отеле чувствуешь себя как дома.

И Макс рассказал Обри о Робин. Его прорвало, снесло крышу, как у закипевшей на плите кастрюли, миг – и бурлящая вода вылилась через край. До этой секунды он не собирался признаваться: трагическая история его любви к Робин не предназначалась для чужих ушей. Но что-то подкупило его в Обри, внушило доверие. У Обри было доброе и благосклонное сердце. Обри не понаслышке знал о неразделенной любови.

– Я тупой идиот, – проскулил Макс, выговорившись. – Не следовало признаваться ей в своих чувствах. Я все испортил.

Обри нахмурился.

– Позвольте с вами не согласиться, – размеренно произнес он. – Если бы вы не признались ей в своих чувствах, всю оставшуюся жизнь терзались бы вопросом, что сталось бы, решись вы на подобную откровенность. – Обри пожал плечами. – Жизнь продолжается, Макс. Не докучайте Робин, и, возможно, она к вам вернется.

– Вряд ли. Теперь она замужем за Даниэлем. Она родит ему кучу детишек, и ей станет не до меня. Если бы она хотела увидеться со мной, то позвонила бы мне еще вчера. Я ее знаю. Она очень порывистая. Не в ее натуре откладывать. Она просто не желает общаться со мной. Думаю, я смутил ее… – Макс хмыкнул. – Но хоть режьте меня, а о поцелуе я ни капли не сожалею.

– Еще бы вы сожалели, – улыбнулся Обри. – Никто из нас не сожалеет о поцелуях.