Под самый конец ХХ века Джекобс сочинила «платоновский диалог» между несколькими своими воображаемыми нью-йоркскими друзьями. Она назвала его Природа экономики – эту работу можно рассматривать как своеобразный вклад в теорию систем. Это стало ее попыткой задуматься об экологии и экономике как о родственных науках. В связи с этим она настаивает на использовании таких выражений, как экономика природы и природа экономики в их буквальном смысле. По ее мнению, они указывают на единое поле взаимосвязанных сетей, состоящих из различных организмов и природных элементов. Это означает, с одной стороны, что «экономическая жизнь управляется процессами и принципами, которые мы не изобрели и не можем преодолеть, нравится нам это или нет»[623]. С другой стороны, это означает, что только наиболее яростные «человеконенавистники среди экологов»[624] могут продолжать отвергать или осуждать участие человека в общей экосистеме, недавно переименованной в антропоцен.

То, что мы сейчас подразумеваем под экономикой, можно было бы переосмыслить как неотъемлемую область экологии, которая специализируется на взаимодействиях между людьми. И экологию стоило бы переосмыслить как экономику природы. Но сказать это легче, чем сделать, поэтому Джекобс предлагает несколько гипотетических примеров, позволяющих преодолеть кажущуюся непреодолимой пропасть, отделяющую экономическую систему от экологической, человека от животного, город от природы. Тем самым она демонстрирует, что экспансия, выживание и упадок – это процессы, которые следуют одной и той же логике в обеих сферах. Обязательно ли саванна со змеями и птицами отличается от центра города с торговцами и художниками? «Каковы опасности джунглей и прерий, – спрашивает Бодлер, – по сравнению с ежедневными потрясениями и конфликтами цивилизации?»[625]

Вера в то, что господство человека над природой является конечной целью ти, в конце концов «предала человека и превратила брачное ложе в кровавую баню»[626]. Имея в виду этот наглядный образ, Беньямин продолжает доказывать, что целью воспитания является не господство взрослых над детьми, а прежде всего «упорядочение отношений между поколениями и, следовательно, господство (если использовать этот термин) над этими отношениями, а не над детьми». Это, заключает он, позволяет нам переосмыслить технологии не как господство человека над природой, а как отношения между природой и человеком. Та же логика применима к господству над отношениями между городом и государством, что лежит в основе провокационного предположения Джекобс о том, что экономика и экология являются одним, единым полем знания.