— Я… — Голос мальчишки дрожал — не то от гнева, не то от едва сдерживаемых слёз, и больше всего Людвигу сейчас хотелось обнять это ходячее недоразумение, убедить, что всё хорошо, что это ошибка, дурацкое стечение обстоятельств, а то и вообще чей-то жестокий розыгрыш. Но приходилось держать морду кирпичом и нести обидную чушь. — Я тебе верил! А ты его убил!

Ага, значит, всё-таки убил.

Жалко, хороший был мужик… Честный, умный, ответственный. Сына любил, и жену тоже. Магию только недолюбливал — и, как выяснилось, правильно делал. Словно предчувствовал, чем всё закончится.

— Не верил ты мне никогда. Не верил, что я злой и страшный серый волк. Вот и поплатился.

— Ненавижу тебя! — всхлипнул Тимур. — Ненавижу! Надеюсь, ты будешь умирать долго и мучительно!

— Непременно. — Людвиг потёр ноющий бок. Улыбнулся (скорее оскалился, продемонстрировав клыки). Полюбовался на захлопнувшуюся дверь. И тихонько повторил: — Непременно. Если только не найду способ удрать из этого прекрасного места.

* * *

После встречи с Тимуром умирать расхотелось.

Возможно, потому что мальчишка выглядел парадоксально живым. Может, ненависть придала сил, или Диана вразумила, или просто в голове что-то щёлкнуло, но он не замкнулся в себе, не ударился в самокопание и даже на мост не полез. Или полез, посидел там пару часов — а потом благополучно спустился и пошёл дальше.

Ему было плохо, больно, тяжело, непонятно — но он готов был идти и как-то жить эту жизнь. А значит — всё получилось!

Так с чего Людвигу хоронить себя заживо? Так недолго и каким-нибудь боггартом стать!

Кстати, боггарт! Как он там, бедолага, без еды? Такой шведский стол пропускает!

План пришёл в голову внезапно и сперва казался бредовым. Или, скорее, очень шатким, зыбким, а местами — и вовсе идущим вразрез с последними магическими исследованиями, уверяющими, что посмертные сущности не способны самостоятельно мыслить и принимать решения. Мол, все их действия — лишь отражение поступков, совершённых в прошлой жизни.

Но Людвиг верил своей интуиции.

И своему боггарту, как ни странно, тоже верил.

Осталось только до него докричаться и придумать, как нарисовать связующую сигиллу в помещении, где рисовать решительно нечем и не на чем.

Впрочем, нет, одну лазейку узнику всё же оставили. И даже, как верно заметил Тимур, не связали руки. Спасибо тебе, Рыбников, за доверие.

Людвиг кое-как приподнялся, задрал футболку, осмотрел себя (благо выключить свет Диана забыла). Нет, на груди нельзя, заметят. На руке тоже, да и неудобно. А где удобно?

Удобно оказалось на бедре.