Стать отсутствующим: кьеркегоровская псевдонимия есть воля исчезнуть от чужих взглядов и в конечном счете не иметь никакой внешности, кроме разве что на карикатурах из «Корсара». Единственный настоящий собеседник из числа людей – это Регина, но Регина не отвечает. Она не собеседница, а лишь адресат. Именно для нее была надета маска недостойности, и Кьеркегору приходится объясняться по этому поводу с Богом. Таким образом, остается лишь одна бесконечно Другая Личность, которой адресуется речь мыслителя в маске (в то время как вдали заседает жалкий суд общественного мнения, которому Кьеркегор бросает вызов в своих героических строках из «Момента»).

Толпа – это ложь. И все же Кьеркегор убежден в том, что истина (и особенно истина христианства) должна быть значима для всех – точнее, для каждого в отдельности. Чтобы стать свидетелем и, может быть, мучеником истины, нужна прямая противоположность самоизоляции – любовное распространение вширь, переход от одиночества к сообществу. Но в глазах Кьеркегора такая апостольская миссия действительна лишь постольку, поскольку заявлена как непрямой призыв к самоуглублению и внутренней сосредоточенности. Не надо стремиться обращать других, надо распоряжаться своей жизнью и своими речами так, чтобы другие усвоили урок и обратились по собственному побуждению, сами приняв для себя истину. В силу этого скандальный разрыв парадоксально восстанавливает с ними связь, только иную по природе. Такая новая коммуникация будет опосредованной и основанной на бесконечной рефлексии. Утраченное возмещается переходом на высший уровень.

Соответственно страх и трепет у Кьеркегора не устраняются полностью, ибо этот разрыв и обращение к видимостям всегда могут оказаться демоническими. Маска, с помощью которой можно пересекать самые опасные границы, – это одно из любимых орудий демона. Надевающий ее, даже намереваясь пройти особый диалектический этап на пути к спасению, отдается во власть силы, над действием которой он не властен. Возможно, получается, что философия существования поистине должна в основе своей признать вызов катастрофы.

Раскаяние и внутренняя жизнь

Раскаяние и внутренняя жизнь

Легендарный зачинатель экзистенциальной мысли, Кьеркегор открыл одну из дверей в современность. Современное и модное он ненавидел, иронизировал над «историко-мировыми» соображениями. Однако ирония истории (на которую он любил ссылаться) все-таки отвела ему самому «историко-мировую» роль. Подобно Марксу, но с противоположной, симметричной позиции он критикует Гегеля и «систему». Этот бунт против философского отца мобилизует в нем всю агрессивную энергию, которая прежде направлялась против любимой и грозной фигуры отца телесного. Философской системе, мыслящей о целостности, Кьеркегор пытается противопоставить индивида, переживающего и «углубляющего» свою отдельность: христианский Давид выступает против университетского Голиафа.