Littera gesta docet, quid credas allegoria. Moralis quid agas, quo tendas anagogia [12]. Буква учит исторической правде; аллегория – тому, во что надлежит верить; мораль – тому, что следует делать; анагогия – тому, к чему стоит стремиться.

Littera gesta docet, quid credas allegoria.

Moralis quid agas, quo tendas anagogia [12].

Буква учит исторической правде; аллегория – тому, во что надлежит верить; мораль – тому, что следует делать; анагогия – тому, к чему стоит стремиться.

Согласно этому принципу, любой библейский пассаж можно или истолковать в его явном, буквальном смысле, или же воспринять как доктрину, нормы нравственности [13] или эсхатологию. На самом деле мало какие толкователи пытались извлечь все четыре смысла из каждого пассажа, на который они оставляли комментарии – а может быть, такого не пытался сделать никто: скорее, эти четыре варианта – просто набор возможностей. Иногда, по неясной причине, все три переносных смысла называются аллегорическими, в точности так же, как Ориген называл их все духовными или мистическими. Классический пример четырехчастного смысла – распространенное в Средние века толкование «Иерусалима» в Ветхом Завете: в историческом, или прямом, смысле это слово указывало на еврейский город; в аллегорическом – на христианскую Церковь; в анагогическом – на Град Божий в Царствии Небесном; а в моральном, или тропологическом – на человеческую душу [14].

В предыдущей главе, на примере псалма 136, где младенцев разбивают о камни, мы видели, какие преимущества дарует метафорическая трактовка пассажей, сомнительных с моральной точки зрения. В Средневековье распространился обычай толковать упомянутых в этом псалме «младенцев» не как в прямом смысле вавилонских детей, а как человеческие пороки, которые следует сокрушить и уничтожить, разбив о «камень», который есть Христос, – как о том и говорил Ориген. Таким образом, смысл текста, при буквальном прочтении противоречивший христианскому учению о важности прощения, можно было путем тропологической или моральной трактовки преобразить – и произрастить из него духовные плоды.

Подобную интерпретацию, к которой можно прийти, придав тексту аллегорическую форму, мы можем увидеть в труде Григория Великого «Моралии на книгу Иова» [15], написанном в 580 году в Константинополе. Вот краткое изложение начала его толкования на Книгу Иова:

Аллегорическое толкование первых строк Книги Иова (Иов 1:1–5) начинается с христологической отсылки… Имя «Иов» означает «страдающий», а «Уц» – «советник». Так, имя Иова указывает на Христа, который страдает и живет в земле Уц, когда правит в сердцах верующих, чтобы вести их и подавать советы. Число детей Иова (семь детей и три дочери) дает повод для самых разных предположений. Семь – число совершенства, и явлено это в том, что Бог почил на седьмой день и что седьмым днем была суббота. Далее, семерка представляла апостолов, поскольку составлена из тройки и четверки, которые в перемножении своем дают двенадцать. Тройка и четверка также означают, что Троица проповедуется по всем четырем сторонам света. Трех дочерей возможно связать с тремя святыми в Книге пророка Иезекииля (Иез 14:14) – это Ной, Даниил и Иов. Эти трое мужчин представляют собой, соответственно, священников (Ной вел ковчег, как священники – Церковь), целибат (Даниил воздерживался от роскоши Вавилона) и вступивших в верный брак [16].