В народе св. Василия Анкирского (22 марта) называли «Солнечником». В этот день, почти совпадающий с равноденствием 21 марта, внимательно наблюдали за восходом солнца. Сохранилось смутное поверье, согласно которому красные круги около него предвещали плодородное лето. «Красное», воскресающее, набирающее силы солнце прославляли в Масленицу. Все ждали великого, радостного события, победы света над тьмой, после которой в природе и душах людей наступала долгожданная весна.

Часть четвёртая Заветы предхристианства

Часть четвёртая

Заветы предхристианства

«Кресная» вера

«Кресная» вера

С первобытной эпохи религиозные представления определяла бессознательная воля к продолжению рода. Человеку не был свойственен «инстинкт смерти».[389] Истоки религии возникли вместе с желанием осмыслить прекращение жизни. Доземледельческие, анимистские верования индоевропейцев в воскресение души основывались на сверхъестественной способности некоторых существ к оживанию после обмирания. Культы воскресающих божеств – древнегреческих Диониса, Деметры, Персефоны и фракийских по происхождению Сабазия и Семелы – несли в себе тайну преодоления смерти.

Унаследовав солнечную религию индоевропейцев, проторусы и их потомки стали объяснять оживание природы после зимнего умирания кресильной, кресной силой, исходящей от Сварога. Она возвращала «к свету» всё, что на зиму погребала в своих недрах земля: семена и зёрна, насекомых и грызунов, лягушек, змей, медведей. Сварог, творец природы, владеющий всеми её силами, непрерывно созидал, разрушал и вновь возрождал жизнь. Следуя этому закону, русы после завершения обряда непременно «хоронили» – разрывали на части, сжигали или топили чучела Коляды, Масленицы, Купалы, Костромы и Кострубы, Ярилы и др. Изготовленные из травы, цветов, соломы, прутьев или снега, эти условные олицетворения праздников подлежали «умерщвлению» с тем, чтобы через год «ожить» во время нового таинства.

Парность и двойничество некоторых обрядовых образов подчёркивало мысль о вечном возвращении жизни, о неразрывности потока бытия. Вместо смертоносной Мары, «умерщвляемой» в ходе обряда Мар-гостье (искажённое «Мара-гостья») воскресала олицетворяющая силу и плодородие Марена. Её имя перекликалось с праславянским *Парена и древнеиндийским marya «юный». В этот день неподалёку от костра наряжали берёзовое деревце или свитое из веток и травы изображение Мармарены (Мурмурены) с раздвоенным стволом или туловищем.[390] Своим видом Мармарена соответствовала индоевропейскому мифу о сросшейся паре прародителей человечества. У древних иранцев они носили имена Машйа (Матра) и Машйа́на (Матраина), восходящие к индоевропейской основе *mat- «мать». Почитание Мармарены сближалось по смыслу с таинствами Купалы. Суть обряда заключалась в религиозном преодолении смерти. Утопляемая в реке Марена принимала облик «уморенной», «умершей» Мары, а через год возвращалась на землю воскресшей в виде цветущего дерева жизни.[391] Череда кресильных празднеств начиналась на Радоницу, вбирала в себя Семик, достигала вершины в дни Купалы и солнечного креса и завершалась Русальницей. Это время года, начинавшее и завершавшее земледельческую страду, некогда называли «красная (кресная) пора», оно воспринималось, как непрерывный праздник жизни, длившийся семь девятин. Выражение кра́сная земли́ значило «рождённое землёй», «земные плоды».