Кресная вера прарусов вобрала в себя древнейшие представления о зачатии-кресении новой жизни вместо старой плоти, обречённой на умирание. Кресом называли переселение душ умерших в тела только что родившихся. На Масленицу начиналась годовая пора родин, и в древней общине появлялась новая череда младенцев. Как полагали, при рождении они обретали лишь плоть и дыхание (животную душу), а присущий человеку дух получали на Радоницу от спустившихся из ирия предков. Первобытное «бессмертие крови» в эпоху патриархата сменила вера в «бессмертие духа», умершие возрождались в новорожденных, передавая им свою наследственность: облик, склонности и дарования. Жизнь и смерть чередовались в родовом сознании, словно явь и сон. Понятия о личном бессмертии не существовало. Все члены общины были неразрывно связаны при жизни телом и кровью, а после кончины единородственными душами. Из памяти и жизни рода исчезали только изгои. Их недобрые души не окликали перед Радоницей, не кресили всеобщими молитвами с тем, чтобы они вернулись к жизни в облике потомков.

Можно предположить, что словами крес, крёс, крас, кресе́ние именовалось и главное таинство года, совершавшееся в дни летнего солнцеворота. Однокоренные названия kres, kris, krijes для «Иванова дня» сохранились у балканских славян.[392] Древнерусские крѣсъ, крѣсины «солнцеворот, солнцестояние», от которых произошли слова кресение, воскресение, восходят к праславянскому *krĕsъ. По мнению языковедов, оно означало «прежде всего, возрождение и лишь побочно – связанный с ним купальский огонь»,[393] впоследствии это слово стало означать «поворот», «солнцеворот».[394] Наступавший после Радоницы сорокадневный месяц в древнерусском календаре (наряду с простонародным изок – «кузнечик») именовали кре́сень, кре́сник, а чуть западнее – красавiк. В течение всего кресеня длились обряды пробуждения земли, благословения посевов и их оберегов.