В предхристианскую эпоху кресная вера русов столкнулась с церковным учением о «конце света» и человеческой жизни, о Страшном суде и аде. Мысль о «светопреставлении», подобном смерти свето-солнечного Сварога, казалась невероятной. Библейское упование на воскресение праха умерших «в конце времён» вряд ли было понятно. Русы полагали, что дух, полученный человеком от Сварога через первопредка-сварожича, являлся богоподобным. Он был призван наследовать нескончаемую вереницу родственных тел, на каждом оставляя свой отпечаток. Лишь в качестве наказания за греховную жизнь Сварог заключал «нечистую» душу в плоть столь же «нечистых», отвратных существ. При жизни человек мог потерять богоподобие, стать «нечестивым». Тогда после погребения ему было суждено остаться в истлевающем теле, попасть в цепь мучительных перевоплощений и, очистившись страданиями, наконец, вновь воскреснуть внутри рода. Эта вера во всеобщее посмертное обретение жизни сравнима с идеей «апокатастатиса» (от греческого ἀποκατάστασις «восстановление, спасение») св. Григория Нисского, св. Климента Александрийского и Оригена, вошедшей в византийское богословие в качестве теологумена.

Христианство, утверждавшее неповторимость человека, не противоречило глубинному символизму общинной кресной веры, но очищало её от древних наслоений, проповедовало личное воскресение и отделяло Творца от творения. Древние верования противоречили церковному учению о воскресении, но укрепляли уверенность народа: «человек родится на смерть, а умирает на жизнь», «на миру и смерть красна (воскрешает – В.Б.)».

Религия слова

Религия слова