Русы издревле чтили богослужение, считали себя сынами и служителями небесного божества, сварожичами. Русь не знала рабства, и потому исконно русское робъ «ребёнок, слуга, работник»[548] понималось как «чадо, служащее отцу». Новокрещёные русы представали перед Христом в чине «рабов», поскольку считали себя «работниками» Бога-Отца. Однако в Византии рабство и невольничьи рынки существовали до конца XII века. При переводах церковных книг с греческого, слово δοῦλος «раб, слуга, невольник», не имевшее прямого соответствия в древнерусском, было отождествлено с рабъ «слуга, работник», а евангельское выражение Ἰδοὺ ἡ δούλη κυρίου (Лк. 1:38) преподносилось как «се раба Господня» вместо «се служительница Господня»;[549] на латинский те же слова были переведены «Ecce ancilla Domini» («Я служанка Господня»), а не «Ecce serva Domini» («Я рабыня Господня»).

Часть седьмая Истоки православного искусства

Часть седьмая

Истоки православного искусства

Предхристианская старина

Предхристианская старина

Этнографические описания позволяют представить внешний вид древних обрядовых образов (от глагола резать) и изваяний (от вить «плести» из вай «веток»). К первоистокам русского искусства относились не только съедобные священные символы, «творимые» в Масленицу. Самые ранние украшения представляли собою родовые и семейные обереги: звериные клыки и когти, височные кольца, змеевики, лунницы, ложечки, гребешки… В их образности остались следы древнейшего, мифопоэтического мышления. Прарусы верили в силу священных знаков (креса, сияющего неба, солнца, купальского святогня), их помещали на одежде, жилищах, святилищах, могилах – в местах соприкосновения видимого и невидимого начал.