Галиб понял, что совершил ошибку. Он сообщил Мус-хафи, что предполагаемый брак не может быть заключен, и в августе или сентябре был составлен и подписан новый брачный контракт. Теперь Асма и Ибн-Аби Амир были помолвлены. Немного позже, 18 сентября, Ибн-Аби Амир снова отправился в военный поход. Армия проследовала мимо Толедо и, соединившись с войсками Галиба, захватила у христиан два замка и окрестности Саламанки. Вернувшись домой, Ибн-Аби Амир получил титул Dhu’l-Wizaratain и месячное жалованье в размере восьмидесяти золотых монет. Сам хаджиб не получал больше.

Дата бракосочетания приближалась, и халиф, точнее, его мать – которая, если она действительно была любовницей Ибн-Аби Амира, не выказывала никаких признаков ревности – пригласила Галиба привезти свою дочь в Кордову лично. По прибытии генерал был осыпан почестями. Ему был дарован титул хаджиб. А поскольку титул Dhu’l-Wizaratain у него уже был, чем Мус-хафи похвастаться не мог, генерал стал высшим сановником государства. Теперь Галиб занимал почетное место во всевозможных церемониалах, при этом Мус-хафи находился по правую руку от него, а Ибн-Аби Амир – по левую. Свадьба состоялась в христианский праздник, в котором участвовали мусульмане. Халиф взял на себя все расходы. Столы ломились от самых изысканных яств, и кордовцам никогда не приходилось видеть столь роскошной свиты, как та, что сопровождала Асму, проследовавшую из дворца халифа во дворец мужа. Следует добавить, что брак, хотя и продиктованный политическими соображениями, оказался счастливым. В Асме объединились высокий интеллект и удивительная красота. Она завладела сердцем мужа, и он всегда отдавал ей предпочтение перед другими женами.

Мус-хафи, после того как Галиб отверг брачный союз, понял, что проиграл. Он остался в одиночестве. Даже его собственные креатуры покинули его, переметнувшись к более удачливым соперникам. Было время, когда он шел во дворец, и они почитали за честь сопровождать его, а теперь он был один. Его влияние сошло на нет. Важнейшие вопросы решались за его спиной. Несчастный старик понимал, что гроза вот-вот разразится, и ждал этого с безразличной апатией.

Это произошло даже раньше, чем он ожидал. В понедельник 26 марта 978 года Мус-хафи, его сыновья и племянники были отстранены от должностей, лишены титулов, а вся их собственность арестована до тех пор, пока они не будут признаны невиновными в злоупотреблениях, в которых их обвинили.

Хотя это событие не должно было его удивить, Мус-хафи продемонстрировал глубокие эмоции. Его совесть была неспокойна. Воспоминания о многочисленных актах несправедливости, им совершенных на протяжении своей долгой карьеры, давили на душу и сердце. Прощаясь с семьей, он воскликнул: