Хотя исследований частного характера, посвященных великим представителям византийской гимнографии, слишком мало, чтобы автор мог осмелиться сделать обобщенный вывод, можно уверенно утверждать, что религиозная поэзия, родившаяся в монастырях Константинополя, вывела византийских монахов в первый ряд поэтов всех веков. И словно слава среди людей не могла быть достойной наградой для авторов стольких канонов, идиомелонов, кондаков, восточная церковь, «эта родина поэзии», возвела их в ранг святых, сочинила каноны в честь этих мелодов; похоже, что она создала разряд святых поэтов, как различает разряды апостолов, исповедников и мучеников. Она любила изображать их красками на фронтисписах сборников своих гимнов, и автор «Руководства по живописи» тщательно описывает фигуры, атрибуты и надпись, подходящие каждому из них. В этих гимнографических небесах мы снова встречаем рядом с автором Апокалипсиса и вдохновенным певцом божественного Слова всех знаменитых мелодов, чьи имена были здесь названы, – музыканта Романа, который, кажется, и сейчас поет свое великолепное песнопение «Дева днесь.», Андрея Критского, Иоанна Дамаскина, Косму Мелода, Иосифа Песнописца, Феофана Начертанного, патриарха Сергия, святого Ефрема Сирина, Георгия Сикелиота, Феодора Студита, и с ними святых патриархов Софрония Иерусалимского, Германа и Мефодия Константинопольских.
Нет сомнения, что список монаха Дионисия далеко не полон: в нем лишь тридцать имен, а кардинал Питра называет их больше трехсот; но этого списка достаточно, чтобы показать, какое высочайшее почтение испытывали византийцы к своим гимнографам и своим мелодам; они дали этим поэтам самую высокую награду, о которой поэты могли бы мечтать, – вечное место в гармоничных хорах ангелов и святых.
Заключение
Заключение
Автор исторического труда о константинопольских монахах в начале своей большой работы написал и сделал эпиграфом к ней прекрасные слова: «Это не речь в защиту и не панегирик, а простой и точный рассказ; истина, и только истина; справедливость, и только справедливость».
Автор сочинения о константинопольских монахах, который вы только что прочитали, может засвидетельствовать, что во время его работы он постоянно соблюдал это же правило – заботился о том, чтобы быть полностью беспристрастным. Он все время был озабочен одним – не написать ничего такого, что могло бы показаться речью в защиту чьего-то дела. Но исследователь не может обольщаться уверенностью, что знает хотя бы все важные источники, что хорошо изучил остальные или что извлек из источников все сведения, которые смог бы извлечь более опытный человек, и потому он чувствует необходимость просить о снисхождении к своей работе, недостатки которой и оставшиеся в ней пробелы он знает лучше, чем кто-либо еще. Снисходительность к труду ученого необходима почти всегда.