При этом, по словам отца Александра, «вера в бессмертие помогает личности искать нравственной реализации, целеустремленно развивать в себе открытость и силы действенного добра»[221].

Отец Александр считал, что христианину свойственно верить не столько в бессмертие души, сколько во всеобщее воскресение: «Верим же мы не столько в бессмертие (по Платону и др.), сколько в воскресение (о нем говорит „Символ веры“). Это чаяние — одно из самых грандиозных и захватывающих и в то же время — самых трудных в христианстве. Трудность его в том, что бессмертие в какой-то мере раскрывается в умозрении и опыте, а воскресение — чудо. Об этом писал еще во II веке Афинагор. Проблема заключается в том, как научиться по-новому говорить об этой тайне»[222].

Особое значение отец Александр придавал готовности человека к смерти, состоянию, в котором человек подходит к черте, разделяющей его земную и будущую жизнь: «…надо человеку говорить о приближающейся смерти. Но если вы видите, что человек настолько хрупок, что он не выдержит этой правды, надо не обманывать его, а надо сказать ему по-другому. Как Сократ, когда люди плакали перед его смертью, говорил: „Что же вы плачете, разве вы не знаете, что я и раньше был приговорен к смерти, что все мы умрем рано или поздно?“

Значит, надо сказать, что жизнь земная кончается, но для тебя это не кончится, поэтому надо быть готовым, как раньше говорили люди, „привести в порядок свои дела“. У одного святого есть даже рекомендации: раз в году устраивать себе подготовку к смерти — исключительно полезно. Надо считать, что вот этот пост — это твой последний пост в жизни. Что надо сделать? Отдать долги, выполнить то, что не выполнил, помириться с тем, с кем находишься в конфликте, сделать так, как будто у тебя еще есть время, но оно уже ограничено. <…>

Когда средневековый человек научился культуре смерти, он, конечно, достиг очень многого. Когда к умирающему приходили дети, родные и он при чтении молитв, при зажженных свечах торжественно прощался с ними, он понимал священность и важность этой минуты».

Последние два года жизни Вера Яковлевна Василевская в беспамятстве провела в больнице. «В каком-то смысле она ушла из жизни — до смерти, — пишет о последнем периоде ее жизни отец Александр в письме Юлии Николаевне Рейтлингер. — Я бы сказал, что она, не расставаясь с телом, прошла через чистилище. Быть может, это даже легче, чем по ту сторону. Не случайно, что никому из близких она почти не снилась. Я убежден, что это связано с ее быстрым „восхождением“ в иные измерения. Она была подобна воздушному шару, который только трос удерживает от полета». Отец Александр не только чувствовал душу уходящего человека, но был убежден в том, что даже под покровом разрушенной психики в глубине сохраняется ядро личности.