«Сознаю, что, сам того не желая, допустил нарушения законодательства о культах. Так, некоторые мои незавершенные рукописи и магнитозаписи вышли из-под моего контроля и получили хождение. Мое общение с прихожанами храма, вопреки моим намерениям, привело к прискорбным для меня фактам. Некоторые из моих прихожан оказались виновными в противообщественных поступках или на грани нарушения закона. Считаю, что несу за них определенную моральную ответственность. Кроме того, публикация моих богословских работ в западном католическом издательстве „Жизнь с богом“ была использована западной прессой для причисления меня к „оппозиционерам“. В настоящее время я более строго взвешиваю мои действия».

Как всегда, батюшка «принял огонь на себя», взвалив на свои плечи то, в чем Комитет госбезопасности обвинял его прихожан. Ни малейших пагубных последствий для паствы отца Александра и его дальнейшей деятельности это письмо не имело.

Из рассказа Валентины Кузнецовой: «В то время, когда в газете „Труд“ появилась мерзопакостная и стопроцентно лживая статейка под названием „Крест на совести“ и отца Александра через день таскали в КГБ, так что мы с ужасом ждали его ареста, вдруг наступило молчание… Как его понять? Затишье перед бурей?

И вот однажды отец Александр мне говорит:

— Знаете, кажется, что-то изменилось, ветер подул в другую сторону. Со мной N поздоровался.

А было это так: отец Александр приехал по делам в Патриархию, открыл одну дверь, увидел, что там какое-то собрание, и дверь закрыл. Но вдруг из дверей выскакивает этот самый N и сердечно с ним здоровается.

— А вы с ним знакомы? — спрашиваю я.

— А как же! Мы с ним друзьями были.

— И он перестал с вами здороваться?

— Ну, как перестал… Просто, когда я шел, он начинал с кем-то увлеченно разговаривать, или за окном его что-то заинтересовало… Что-то меняется! А что не здоровался… Понимаете, он сибарит, собственный комфорт ему всего дороже.

Позже я узнала, что у N была кличка Флюгерок…»

По воспоминаниям Андрея Еремина, семья Горбачевых с большим уважением относилась к академику Д. С. Лихачеву[262], который однажды передал жене Горбачева Раисе Максимовне шеститомную «Историю религии» с указанным на ней именем автора: «Э. Светлов». Книги Раисе Максимовне очень понравились. Через некоторое время после публикации в газете «Труд» Д. С. Лихачев раскрыл Раисе Горбачевой настоящее имя автора впечатлившего ее шеститомника, добавив, что в настоящее время отцу Александру Меню грозит арест[263]. Допросы батюшки в КГБ с тех пор не возобновлялись.

«Четыре с лишним года в начале 1980-х оказались такими трудными, словно нас, как тех цыплят, придавили утюгом. Отец держался, — пишет Наталья Трауберг об отце Александре. — Мы писали друг другу короткие записки. Одной из темнейших зим я обозначила номера стихов „Сторож, сколько ночи? Сторож, сколько ночи?“, и отец ответил тоже одними номерами: „Приближается утро, но еще ночь“[264]».