Публикации на Западе собственных книг и статей отца Александра вызывали особую ярость КГБ — все псевдонимы автора были к тому времени уже давно расшифрованы чекистами. По этой причине отдельные тома «Истории религии», вышедшие в Брюсселе, датированы более ранним годом издания по сравнению с фактической публикацией, что позволяло несколько отодвинуть в прошлое актуальность события. В частности, при издании в 1983 году последнего тома шеститомника «На пороге Нового Завета» под авторским псевдонимом Эммануил Светлов издательство «Жизнь с Богом» в качестве года издания указало 1972-й, в том числе и для того, чтобы избежать проблем, связанных с подписанием СССР конвенции об авторских правах. Выход этого издания вызвал шквал угроз со стороны следователей КГБ, которые предупредили автора о том, что следующая книга станет формальным поводом для тюремного заключения или как минимум прекращения служения. И всё же в следующем, 1984 году в брюссельском журнале «Логос» состоялась публикация статьи отца Александра «Введение в христианскую веру и жизнь (в помощь катехизатору)».

В некоторых случаях перед началом допроса отец Александр ехал к своему правящему епископу, митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию, чтобы согласовать с ним очередной вариант так называемого «покаянного» письма. И каждый раз в Совете по делам религий ему говорили о том, что не видят раскаяния в предложенном им тексте, в то время как целью работы «органов» было именно выступление отца Александра в прессе с раскаянием. От него также требовали назвать активных прихожан, чтобы стало возможным «обезглавить» приход, скомпрометировав или арестовав одновременно батюшку и ключевых ведущих малых групп. Эта процедура повторялась снова и снова, с незначительными изменениями сценария, в течение многих месяцев. А в одной из московских квартир во время каждого допроса заветного телефонного звонка от Алика ждали Розочка и Маруся (Роза Марковна Гевенман и Мария Витальевна Тепнина), готовые, как и полвека назад, к возможному аресту дорогого им человека; они вместе молились за него и крепко обнимались, услышав наконец его голос в телефонной трубке. Когда однажды Сергей Бычков спросил отца Александра о том, чего же добиваются от него «органы», отец Александр ответил: «Они хотят меня дудкизировать»[258].

В другой раз, когда он вышел из КГБ после жесткого допроса, кто-то спросил его, было ли ему трудно. «Вы забываете, что я священник, — ответил отец Александр. — Я могу разговаривать с кем угодно, мне это никогда не трудно».