Из рассказа Владимира Лихачева об отце Александре: «Он меня просто подключил к своей психике напрямую, просто „закоротил“. Мы так тесно были связаны, что я даже видел его сны и с удовольствием всем рассказывал самый плохой сон отца Александра. Я и ему его рассказал. При полной „подключке“ психики такое бывает. Отец Александр был книжником, а доставать книжки было очень трудно. И вот заходит он в „Лавку писателя“, что на Кузнецком. Там стеклянные двери, входишь — здесь два стеклянных прилавка. Он идет к левому. За прилавком продавец в виде приятной колышущейся белой массы. Он смотрит за стеклом книги и видит „Путями Каина“ Максимилиана Волошина; его не издавали. Колышущийся продавец поднимается, достает книжку. Отец Александр ее берет, переворачивает — и вот тут его перекашивает — там написано: „200 рублей“. Это по тем временам сумасшедшие деньги. Зарплата инженера была 120 рублей. Вот эта досада, которую он испытал от того, что он не может купить хорошую книгу, это было самое плохое, что я у него видел, даже не наяву, а во сне».

Отец Александр любил кино, но не любил ходить в театр, считая себя мало восприимчивым к театральному «лицедейству». Высоко отзывался о фильме Дзеффирелли «Иисус из Назарета», фрагменты которого широко использовал в одном из своих диафильмов. В ряде своих лекций отец Александр привел глубокий анализ творчества Андрея Тарковского, с которым учился в одной школе. Его фильмы «Андрей Рублев» и «Солярис» были очень близки батюшке, а фильм Тарковского «Зеркало» отец Александр считал своим самым любимым фильмом во всем мировом кинематографе.

Любимыми его художниками были Боттичелли, Джотто, Микеланджело, Каспар Фридрих, Поленов. Выше остального он ставил иконопись, и среди его паствы было немало иконописцев. Отец Александр близко дружил с замечательным иконописцем и реставратором Адольфом Овчинниковым[289] и на выставке «100 шедевров из российских музеев», проходившей в 1990 году в Ватикане, представил его как «великого мастера и великого реставратора», у которого «многому можно научиться». «Икона не хочет подражать натуре. Она передает внутреннюю сущность явлений духа», — говорил батюшка. В молодости, еще до принятия священного сана, Александр учился иконописи у Елены Браславской — репатриантки, жены А. В. Ведерникова, подруги матери Марии (Скобцовой) и Юлии Николаевны Рейтлингер. Именно в доме Ведерникова и Браславской Александр почувствовал нераздельность веры и культуры.

Летом 1979 года в Коктебеле отец Александр несколько раз позировал по просьбе скульптора Ариадны Арендт, ученицы Мухиной и Фаворского, которая создала его скульптурный портрет. Примечательно, что в процессе таких сеансов отец Александр тоже лепил из глины небольшие фигурки, в основном животных. «Поражали пластическая выразительность и полное знание изображаемого, — вспоминает об этих эпизодах сын художницы Юрий Арендт. — Здесь были лев, морской лев с мячом, неандерталец, какой-то хищник, кенгуру. Почему-то среди них оказался коктебельский домовой. Очень выразительными получились шимпанзе и особенно — несколько архаический кабан, достойный музейной экспозиции»[290].