Однако и в данном случае лучший отзвук темы неведения псевдо-Дионисия среди всех восточносирийских мистиков мы находим у Иоанна Дальятского, который умеет брать у каждого самое глубокое и жизненное. Об этом свидетельствуют следующие выражения, выбранные из многих других в том же духе: «В исполненном жизни неведении […]»²⁴⁷ «я пребывал без ума (hawnā), как не существующий, и без восприятия: ни видения, ни слышания, [но] оцепенение (temhā) и великое безмолвие, без всякого движения и без ведения, ибо у вéдующего ведение забывает само себя, пребывая вне ведения»²⁴⁸. «Блажен, кто ведает место Ведения и постигает, что там нет вéдующих! Он постигает великую тайну […]»²⁴⁹. Процитируем также еще один текст, объединяющий оба аспекта неведения – неведение сотворенного мира и неведение Самого Бога (вторая часть текста должна быть истолкована в свете отрывков, которые мы только что привели): «Затем она [душа] величественным образом просвещается и погружается в святой и возвышенный в блистаниях свет, и бывает поглощена славою его видения и изумляется (tahrā). И отъемлется все пред ее взором как несуществующее, и она забывает саму себя, поскольку соединяется со светом славы [божественного] Величия. Она пленена оцепенением (temhā) от Его красоты и зрит достославные Ипостаси²⁵⁰ посредством ведения, то есть неведения, коие превыше всех ведений (yaḏ‘ān) и всех стяжавших ведение (yāḏō‘ē)»²⁵¹. Это типичный для Иоанна Дальятского текст, в котором удачно сочетаются влияния Евагрия²⁵², Григория Нисского²⁵³ и Дионисия с лиризмом, вдохновенность которого напоминает о Макарии. К Дионисию нас, в частности, отсылает выражение «превыше всех ведений и всех стяжавших ведение», встречающееся у Иоанна и в других местах²⁵⁴, которое напоминает выражение Дионисия из трактата О мистическом богословии: «[свободный] от видимых вещей и от видящих»²⁵⁵.

Отметим также в связи с неведением другое выражение, употребляемое Иоанном Дальятским, которое является дословным заимствованием из сирийского Дионисия: «Слава [Божия], которая зрится и познаётся посредством невидения и неведения»²⁵⁶.

5.2.2. Безмолвие

5.2.2. Безмолвие

В первой главе сочинения О мистическом богословии, на которую мы часто ссылались, говоря о мраке и неведении, с ними связывается понятие безмолвия: «Облако, исполненное света сокровенной тишины»²⁵⁷. Дионисий также говорит о «совершенной бессловесности и неразумении»²⁵⁸ и об ангелах, являющих «божественное молчание»²⁵⁹. В другом месте он объясняет, каким образом апофатическое богословие постепенно упраздняет речь и оканчивается в безмолвии²⁶⁰.