5.2.1. Неведение

5.2.1. Неведение

В первую очередь поговорим о неведении. Это, как известно, ключевое понятие для псевдо-Дионисия, и, хотя о скрытой за ним реальности говорил еще Григорий Нисский²¹⁶, только у Дионисия сам термин «неведение» становится ее характерным техническим выражением. Обратимся к отрывкам из трактата О мистическом богословии, которые ранее были приведены в сирийском переводе²¹⁷, а также к следующему отрывку из сочинения О божественных именах: «Существует также божественное ведение Бога, осуществляемое через неведение путем превосходящего ум единения, когда ум, отступив от всего сущего, оставив затем и самого себя, соединившись с пресветлыми лучами, оттуда и там освещается недоступной исследованию глубиной Премудрости»²¹⁸.

Неведение псевдо-Дионисия, как показал А.-Ш. Пюэш²¹⁹, имеет два аспекта²²⁰: восхождение ума превыше ведения всего сотворенного и трансцендентность Самого Бога по отношению ко всякой деятельности ума, поскольку Он «абсолютно непостижим»²²¹ и с Ним можно соединиться только «в недействии, которое превыше действия»²²².

Нам важно уточнить этот момент, поскольку может возникнуть вопрос, не употребляли ли некоторые восточносирийские мистики термин «неведение» почти исключительно по отношению к творениям, то есть, по сути, следуя здесь больше не за Дионисием, а за Евагрием, который остается для них великим мистическим учителем. Действительно, он пишет в своих Сотницах: «Блажен тот, кто достиг непреходящего неведения»²²³. Отец И. Осэр показал, что здесь речь идет о неведении по отношению к тому, что не является Богом, а не к Самому Богу²²⁴, и именно в этом смысле Исаак Ниневийский понимает неведение в уже встречавшемся нам тексте²²⁵, где он цитирует как раз эту самую главу из Сотниц Евагрия: «Он безмолвствует в неведении по отношению ко всему здешнему»²²⁶.

Впрочем, в одном отрывке, где Исаак делает различие между тремя видами ведения, он, возможно, придает третьему из них смысл, соответствующий второму аспекту неведения псевдо-Дионисия, но определить это нелегко: «Когда ведение блуждает среди видимых вещей, познания о которых получают посредством [телесных] чувств, оно зовется “естественным”. Когда оно [направлено] на умопостигаемые силы, заключенные в видимых вещах, и на бестелесные природы, оно зовется “духовным”, ибо тогда восприятие осуществляется духом (b-rūḥā), а не [телесными] чувствами²²⁷. Однако в обоих этих случаях предмет постижения дается душе извне. Но когда ведение [направлено] на [божественную] сущность, о нем говорится, что оно “превыше естества” (l-῾el men kyānā) или лучше “в неведении” (b-lā īḏa῾ṯā), ибо оно превосходит ведение. При этом последнем [то есть ведении] душа приходит в созерцание не благодаря чему-то внешнему [по отношению к ней], как в предыдущих случаях, но получает благодатное откровение внутри себя, внезапно и неожиданно»²²⁸. Возможно, что в этом тексте неведение тоже связано только с тем, что ведение превосходит внешнюю сторону сотворенных вещей²²⁹.