- А, твой-то, со школы шёл. Торопился, в небо не глядел. Я издалека приметил, что он воздушную тревогу не услышал, она в тот день как по кругу ходила, то в одном месте взвоет, то в другом. Ну, я его и поймал за руку, да в подвал тридцатого дома вместе с ним скатился. Потом слышу - свистит, как за угол завернула. Я из подвала выскочил, поглядеть, куда полетела, он за мной. Ну, нас волной и накрыло - отлетели оба, я на клумбу, он к мостовой покатился, да об фонарь ударился. Ничего, в себя пришел, а увидел, что дом разрушен, как ошалел. Всё кричал - "Мама, мама..." - Тимофей смахнул слезу. - Я его с собой забрал, к сестрице своей, да не углядел. Мы с ним вместе ходили на опознание, Людмилки твоей, и моей Наташки. Их увезли с остальными хоронить, да справки о смерти нам выдали. Поехать на кладбище, не разрешили, у них ещё три дома было, где покойников собирать. Не по-людски всё как-то. Место захоронения я уж потом нашёл, на Большом Охтинском похоронили. Только где, кто лежит непонятно, одни номерки на могилках, даже даты захоронения нет. Документы потерялись, вот и хожу там кругами, всё гадаю, куда пристроили соседушек. И на погосте соседями стали. А Славка то в школу ушёл, и не вернулся. Ни обстрелов не было в тот день, ни бомбёжек, а как сквозь землю малец провалился.

  Ты, прости меня, Михаил. Я его до зимы искал, всё думал, может, вернётся - не вернулся. И ведь ушёл с одним портфельчиком. В школу он тоже не приходил. Там детей переписывали, потому что учиться негде было, бомба упала рядом со школой - все окна выбило, и одна стена обрушилась. Решили, что погиб Славка.

  - Когда это было? - Спросил Кононов.

  - Что было? - Не понял Тимофей.

  - Когда Славка не вернулся?

  - Да, почитай, уже неделя прошла после бомбёжки.

  Кононов похлопал дворника по плечу, потом крепко обнял, и ушёл не оборачиваясь.