Я отпустил его.

Я дал ему четырнадцать дней на возглашение вести миру, две недели на то, чтобы воспламенить город. Но даже в своем возвышенном состоянии духа и веры я не мог полностью обманываться — в закоулках моего разума таилось сомнение.

— Вы пойдете один, — сказал я, и, когда Мун было запротестовал, я жестом перебил его. — Сомнамбулист еще не обратился. Он останется с нами, пока не познает истинную суть вещей.

Мун еще немного поспорил, но в конце концов сдался и согласился оставить друга под землей. Возможно, они обменялись какими-то тайными знаками, жестами, что успокоило тревоги великана и убедило его в притворстве Муна.

Мне хотелось бы думать, что он хотя бы отчасти поверил мне, что, как бы цинична ни была его игра, в нем оставалась хоть какая-то порядочность и он все же признавал мою правоту. Наивно, я понимаю. Я был слишком наивен и доверчив. Но вот такой я дурак. Мне всегда нелегко было сладить с циничными предателями вроде Муна.

Я оставил председателя спящим и велел проводить детектива наверх (я поручил эту честь Дональду Мак-дональду и Элси Бэйлис, однорукой уборщице). Мы тепло пожали друг другу руки перед расставанием.

— Четырнадцать дней? — спросил он, видимо все еще кипящий, переполненный верой.

— Две недели. Даю слово.

Он поблагодарил меня и пошел прочь. Сомнамбулист смотрел ему вслед, и в его молчаливых глазах мелькали искорки страха.

— Не бойтесь, — сказал я, легко прикоснувшись к его плечу. — Вы вскоре познаете истину.

Мы вернулись к председателю. Несмотря на его сон, я был уверен, что он осознает мое присутствие, понимает, кто я такой, и питает ко мне благодарность. Иногда я даже надеялся, что он любит меня. Я тихо проговорил в окошечко:

— Четырнадцать дней. И ты вступишь в Летнюю Страну.

В дверь коротко постучали.

— Преподобный доктор!

Я повернулся к видению в шифоне и кружевах.

— Шарлотта.

Она изобразила тонкую улыбку.

— Зови меня Любовь.

— Конечно, — сказал я, немного растерянный.

— Я взволнована. — Ее чарующий музыкальный голос, думается мне, в прежние времена заманивал моряков в сети смерти, в течение долгих поколений увлекал мореплавателей на скалы. — Мой брат. Ты его отпустил?