Последнее относилось ко мне.

* * *

Местом крушения цеппелина стала равнина, так что никто, кроме пассажиров, не пострадал. Как я узнал уже утром, не было ни одного выжившего. По документам, кроме «груза», на борту был сам доктор Шерман, его малолетний сын и нянька.

Мне это все сообщил Вилсон, пришедший к камере. Я снова был за решеткой, и эта ситуация довольно сильно раздражала. Меня не морили голодом, не пытали, но держали взаперти, а в последнее время я вдруг ошибочно предположил, что имею какой-то особый иммунитет перед законниками. В конце концов, за эти месяцы я нарушал закон строго по их указке.

— Вы не скажете, откуда вам было известно о дирижабле? — спросил инспектор. Он стоял перед решеткой, заложив руки за спину, и смотрел примерно так же, как при первой нашей встрече. Враждебно и настороженно.

— Я уже говорил. Проболтался Патрик, тот самый продажный гад, который сдал меня. Он сказал про лабораторию в штольне. Я отправился туда, столкнулся с Ртутной Крысой.

— Он вам рассказал о дирижабле и позволил уйти, а сам взорвался, — закончил вместо меня Вилсон, исказив историю так, чтобы она звучала совсем нелепо.

— Не совсем так.

— Тогда как же?

Этот разговор был лишен смысла. Я не мог сказать Вилсону о Вудроу, а его чутье подсказывало, что от него утаивают информацию.

— Хорошо, — Вилсон смерил меня хмурым взглядом, — продолжим позже. Отдохните. Надеюсь, вам достаточно удобно?

— Низко и подло, инспектор.

— Что вы говорите? — он обернулся, изобразил удивление. — Вы вор. Ваше место в темнице. А побег только усугубил ваше положение. Так что не указывайте мне на низость.

— Вы теряете время. До собрания парламентеров осталось совсем немного. Если вы не поймаете Крысу и его нанимателей, быть беде.

— Но это уже не ваша забота, Лоринг. Вы свою партию отыграли.

После ухода Вилсона я надолго остался один. Не зная, чем себя занять, ходил по камере, разгладил висящее на стуле пальто, умылся, закатал рукава рубашки. После моего побега здесь почистили, убрали все книги, записи, инструменты. Создавалось впечатление, что история повторяется.

Ближе к полудню, о котором возвестили настенные часы в вестибюле здания, ко мне пожаловал еще один гость. Ее визита я никак не ожидал. Леди Коллинс была неизменно прекрасна, и даже чуть более резко очерченные скулы и усталость в глазах не портили ее безупречного внешнего вида.

— Рад вас видеть, — я склонил голову в приветствии. Перед глазами промелькнул ее образ после предыдущей встречи. Распущенные волосы, тонкое шелковое одеяние. Я прогнал от себя наваждение.