Парень вскочил на ноги и кинулся к выходу.

— Вот!

— Это все? А если я там пошарю?

— Это все, полностью. Клянусь мамой!

Секунду, показавшуюся им вечностью, полицейский молчал.

— Ладно, черт с тобой. Сдашь подельников и поставщиков, будет снисхождение за содействие.

— Точно? Вы не обманете?

— Ты что, сс. сука, мне не веришь? — послышался хлесткий удар дубинкой.

— Верю! Верю! Господин полицейский, не надо!!! Прошу вас!

— Вали в машину, тварь!

Ни жив ни мертв, Петя ощущал, как остывает его промежность, ноги начали чесаться. Сердце колотилось с такой силой, будто он только что его проглотил живьем. На лицо налипла мерзкая путина, челюсти окаменели, а шея стала деревянной. Тело застыло, он не мог пошевелиться. Мышкин не удержался и сдавленно чихнул.

— Да! — отрывисто сказал он.

Петя чувствовал, что того била мелкая дрожь — то ли от страха, то ли от избытка адреналина. Мышкин не может никого бояться, это исключено. Значит его колбасит от перевозбуждения, не иначе.

Они просидели еще минут десять, вслушиваясь в тишину.

— Фу-ух… Наверное, можно вылазить, — сказал Мышкин. — Уехали.

Кряхтя, они выбрались из дыры. Теперь, кажется даже Кириллу не терпелось свалить отсюда побыстрее.

— А вдруг они пост оставили?

— Нет, их всего двое было. Отчим и водитель.

— Это был твой батя?!

— Да.