— Ну что, кто первый? — спросил Мышкин. — Давай, Макс, я подсажу.

— А чего я? — Макс отошел за спину Пети. — Кому надо, тот пусть и лезет.

Петя подошел к окну, взялся голыми руками за холодный подоконник, грязный и скользкий. Провел рукой — кажется, стекла нет. Подтянулся, Мышкин подставил руку, оттолкнулся от стены ботинком, забросил ногу и медленно, стараясь ни за что не зацепиться и не пораниться, потянулся внутрь. Подоконник был широким, чуть ли не полметра, он залез на него, потом спрыгнул на деревянный пол с другой стороны. Битое стекло, бутылки, шприцы, рваные газеты, пачки сигарет — всюду хлам и продукты разложения. Начинало смеркаться, хотя еще и трех дня не было.

— Ну что там? — услышал он голос Кирилла. — Эй, вы идете? — спросил он у Макса и Ромы.

— Мы будем на стреме, — сказал быстро Макс. Стандартная отмазка труса, которая, тем не менее, порой срабатывала. Потому что на стреме тоже кому-то нужно стоять. Чаще всего этот кто-то убегал, не подав никакого сигнала.

— Ладно, — услышал Петя голос Мышкина, раздавшийся после паузы. — На стреме так на стреме. Не дай бог свалите, убью, — сказал он. — Понятно?

Ответом была тишина. Конечно, свалят, подумал Петя. Причем, первые. Ищи потом их. Но отступать некуда. Он высунулся из окна. Внизу прыгал Мышкин, он замерз и пытался согреться.

— Давай, Пит, руку, — скомандовал он.

Петя протянул руку, в одно мгновение Кирилл оказался внутри.

— Ух ты, как тут клево, — сказал он, потом повернулся к окну, посмотрел на жмущихся братьев. — Эй, не проморгайте никого. Слышь, Макс! Ладно, идем, — сказал он Пете. Посмотрим что там и уходим. Тебе еще фотки делать. Или ты забыл?

Петя покачал головой.

— Нет.

Они направились по коридору, поглядывая в разбитые окна. Под ногами хрустело стекло, если тут кто-то и был, то давно бы услышал непрошеных визитеров.

Они уперлись в выщербленную стену, на которой красной краской были старательно выведены большие буквы: «КОГДА-НИБУДЬ Я ДОЖДУСЬ ТЕБЯ И МЫ БУДЕМ ВМЕСТЕ».

Петя почувствовал холодок, пробежавший по спине. Ему хотелось броситься назад, выпрыгнуть в окно, в рыхлый снег и не оглядываясь, бежать до самого моста. И черт с ним, что его посчитают трусом!

Но он сдержался. Справа была закрытая дверь. Над ней, прибитый одним гвоздем, висел сбитый номер на овальной медной пластине. Мышкин протянул руку и повернул его на девяносто градусов.

— Триста тринадцать, — прочитал Кирилл. — Почему триста тринадцать?

Петя почему-то не удивился.

— Сегодня девятое ноября, — сказал он.

— И что с того?