— Я понял.

— Что ты понял? — медленно спросил Мышкин. Стоящие по бокам Макс и Рома притихли. Вдалеке вскрикнула птица, тревожно и резко.

— Будут сегодня тебе фотки, — сказал Петя, холодея от собственной наглости и самоуверенности. — Он укутался в шарф, чтобы никто не заметил его пылающих щек.

— Без обмана, ты меня знаешь, — сказал Мышкин. — Я дам тебе свою трубу, на нее и сфоткаешь. Вечером встретимся. Если все сделаешь как надо… считай, ты в банде.

Макс и Ромка переглянулись. Видимо, Кирилл им таких предложений не делал.

— Ладно, — пожал плечами Петя. — На твой, так на твой.

В этом момент его мысли были слишком далеко, чтобы осознать, куда завел его язык. Он снова стоял в том коридоре, держа за руку улыбающуюся девочку. Расстояние до белой двери неумолимо сокращалось.

— Эй, — резкий окрик вывел его из оцепенения. — Ты с нами? Почти пришли.

Петя поднял взгляд. Пойма ручья здесь плавно уходила влево, а на пригорке, прямо перед ними возвышалось красное поблекшее здание старого кинотеатра. Из под снега на подступах к нему выглядывали сломанные пивные ящики, торчащие разбитые бутылки, на ветвях голого кустарника висели полусгнившие тряпки. Мрачное здание покрывали рваные надписи краской, смолой и даже попытками граффити.

«Вари борщ и умирай», «Че сидишь, целуй ее… быстрей», «Мой любимый ублюдок», «А если вселенная бесконечна?» и тут же «А хули толку?», наискось огромными буквами: «Все эти садистки действуют на нас на расстоянии, уродуют нас, убивают нас». Ниже, почти у самой кромки земли — краской, похоже на зеленку: «Если ты ждёшь знак, то вот он».

Дом был покрыт этими знаками, как старый зэка татуировками — годы, имена, выпуски, встречи и расставания, радость и печаль, злоба и ненависть, свастики, звезды, лучи, пентаграммы — все слилось в один метасимвол, переплелось и стало одним целым. Кинотеатр истекал памятью, как убитый воин кровью. Но на его похороны, то есть, снос в городской казне не было денег — так он и стоял на отшибе заброшенного парка, некогда цветущего и благоухающего. Теперь это место старались обходить стороной, здесь швартовалась пьянь, бандиты, наркоманы, ищущие укромный уголок, умалишенные и… вездесущие школьники — легкая добыча для всех остальных. Правда, среди них мало находилось смельчаков, кто вообще добирался до этого места, не говоря уже о том, чтобы залезть вовнутрь.

Продравшись сквозь голый кустарник, они подошли к зданию и прислушались.

Ответом была тишина. Обманчивая и зыбкая. Давно разбитые окна смотрели наружу черными глазницами. Влезать туда очень не хотелось, но снаружи становилось еще хуже — началась метель и они сильно продрогли.