— Я не переживаю. Больно надо.

На холсте лоснился сытый желтомордый арлекин. В щелях поблескивали хитиновым покровом тараканы.

— Может ваша мама ночью приехать в интернат?

— Нет, Жень, — зачем-то обдумав вопрос, сказала Оля. — Она умерла.

— Черт, — сказал Женя. — Мне жаль, реально.

— Ему внимания хочется. Эгоист хренов.

— Он — ребенок, — сказал Женя.

— Ну-ну. Пожил бы ты с этим… «ребенком».

— Что происходит? — Алиса с опозданием спустилась в холл.

Оля смотрела на парадную дверь и думала о щебневой дороге, остановке, ночном автобусе… а потом — о родной квартире, горячей ванне с пеной и компьютере. О доме, где не висят уродливые картины в позолоченных рамах и пол не загажен крысиными и ежиными катышками.

— Малой сбежал в северное крыло, — пояснил Кирилл.

Он направился за Олей к покачивающемуся пластику. Соня не отставала.

— Эй, — замялся Женя. — Нам туда нельзя.

— Льзя. — Алиса протиснулась мимо, зацепив пышной грудью. — Иди, Валентине Петровне пожалуйся, Добби.

— Я не стукач!

Цепочкой они пронырнули под приколоченную доску. Алиса присвистнула. Луч елозил по строительным лесам и безголовым манекенам. Оля ожидала, что крыло будет копией двух боковых крыльев, но вместо узкого коридора перед ней чернел громадный грот, словно не построенный, а выдутый промозглым ветром в граните мрака.

Артем не смылся далеко. Он дергал за ручку запертой двери, украшенной резным орнаментом.

«Ладно, — подумала Оля. — Я понимаю, почему твой батя тебя бросил».

Кто-то бродил за колыхающимся полиэтиленом. Призрак мистера Квинта? Чудовище Мэри Шелли?

«Брось, это только сквозняк и тени от фонарика».