Она ворвалась в спальню и защелкнула засов. Уставилась на дверь, ожидая, что сейчас полотно лопнет посредине, сквозь хлипкое дерево продерется костлявая лапа мертвой ведьмы.

В тишине зазвучала тягучая мелодия — колыбельная ветра, непроходимых болот и пузырящихся бочагов. Песня лилась из зеркала. Соня приблизилась к трельяжу, с трудом волоча ватные ноги.

Кто-то заменил стекло в раме. Отражение расплывалось, как в комнатах смеха, где Соне никогда не бывало смешно. Выпуклое изображение… надутые щеки, разного размера глаза, огромные лошадиные зубы. Соня хлопнула ладонью по амальгаме:

— Хватит!

Отражение стабилизировалось, стало обычным. Просто толстая девочка в зеркале. Никакой кривизны почти.

Из-под пятерни лениво выползла изумрудная муха. Брюшком к опешившей Соне, точно насекомое существовало внутри стекла, за окном, в зазеркалье.

— Что тебе от меня надо? Зачем я тебе?

Расколотый стакан покатился по паркету в сторону Сони. В оранжевой луже не копошились тараканы, на яичнице не разевал клювик зародыш птенца, и мандарины были нормальными, без червей.

— Хочешь, чтобы я от голода умерла, да? Показываешь мне разные гадости, чтобы аппетит пропал?

Злостью превозмогая страх, Соня сгребла тосты с подноса.

— Знаешь что? — сердито обратилась она к мухе. — У меня превосходный аппетит! И таких тупых пугалок я не боюсь! Я больше не собираюсь худеть! Слышишь ты, диетолог хренов? Мне нравится жрать! И я буду жрать!

Победно улыбаясь, она откусила половину тоста.

— Ну что ты мне сделаешь, тварь?

Остатки отправились в рот. Соня энергично жевала: хлеб хрустел на зубах и вонзался в щеки.

— Что ты мне сделаешь, а? А-а-а…

Кровь обагрила губы. Потрясенная Соня высунула язык. Он был изрезан мелкими осколками, превращен в комок алых волокон. Кусочки стекла застряли между резцов и в деснах. Разрезали слизистую до костного неба. Густая соленая жидкость лилась в горло.

Соня не успела закричать. Незримая рука схватила ее за волосы — в прямоугольнике отразилось серое свирепое лицо с бездонными отверстиями глазищ и ртом, как у оплавленной восковой куклы. Пиковая Дама потащила слабо сопротивляющуюся Соню к трельяжу и ударила о зеркало головой. В паутине трещинок резвилась жирная муха, и щупальца извивались. Кровь брызгала из Сониной переносицы тонкой струйкой. Она захрипела, повторно врезалась в зеркало, хрустнув носом, и упала на пол, в ширящуюся багровую лужу, без чувств.

Больше она в себя не пришла.

* * *

Фигурки детей, прилипших к горящим окнам, напоминали персонажей в окошках комикса. Двор озаряли проблесковые маячки. Отсветы скользили по сорной траве. Мраморная нимфа, словно лазутчик особняка во внешнем мире, наблюдала за тем, как санитары погружают носилки в машину неотложной помощи. Несколько старшеклассников вывалились из здания узнать, что происходит. На террасе переговаривались Патрушева и Игорь Сергеевич.