— Хорошо, — согласилась Елена.

Джонсон вытащил из нагрудного кармана свои записи. Поерзав на стуле, он расправил плечи и прокашлялся. Ему, несомненно, представлялось, что он находится в зале суда на свидетельской скамье. Бывший сержант полиции уже открыл было рот, но тут его прервал Айзенменгер:

— Нет необходимости читать все подряд, Боб. Лучше расскажите нам вкратце своими словами о том, что вы установили и к каким выводам пришли.

Джонсон, чуть удивленный, помедлил. Затем обратился к Елене:

— Вы встречались с родителями Никки. Наверное, у вас сложилось свое представление о том, что за девушкой она была.

Елена неуверенно кивнула.

— С вашего разрешения, я попробую отгадать. Она была способной — это видно хотя бы по тому, как она училась. И необыкновенно красивой, какой осталась даже после того, что с ней сделали. Она была полна жизни, общительна, весела, но вместе с тем рассудительна. Примерно так описали ее родители?

— Более или менее. Но чего еще можно было от них ожидать?

— Большинство студентов и сотрудников школы, с которыми я встречался, придерживаются того же мнения. Исключительно привлекательная, энергичная, умная и общительная. На первый взгляд она пользовалась популярностью в студенческих кругах…

— Вы говорите, «большинство» и «на первый взгляд»? — переспросил Айзенменгер, воспользовавшись паузой.

— Постепенно из бесед с разными студентами я убедился, что чем ближе они знали Никки, тем хуже отзываются о ней.

— Включая Джейми Фурнье? — поинтересовалась Елена.

Джонсон усмехнулся:

— Ну, Джейми был влюблен в нее.

— А любовь слепа?

— Точнее, терпима. Но до определенного предела. Даже он, по-видимому, понял, что красота Никки была чисто внешней.

— Вы хотите сказать, что в ней было что-то неприятное?

— Более того, — решительно покачал головой Джонсон. — Никки Экснер была самой настоящей хитрой и жадной дрянью.

Столь емкое определение удивило Елену.

— Объясните, что вы имеете в виду, — пробормотал Айзенменгер.