— Наверное, будет лучше, если вы последовательно расскажете нам, что вы узнали, — предложила Елена.

Джонсон вкратце поведал собравшимся все, что ему рассказали однокурсники Никки, в чем признались Фурнье и Джеймс Пейнет, как отзывались о ней остальные.

— Думаю, нет никаких сомнений, что она регулярно употребляла наркотики. А поставлял их — по крайней мере в большинстве случаев — Билрот.

— Вряд ли это поможет снять с него обвинение в убийстве, — заметил Айзенменгер.

— Как сказать, — отозвался Джонсон. — Вы побывали в доме ее родителей? — спросил он Елену.

— Один раз.

— И что он собой представляет? Дом, я имею в виду. Ее родители состоятельные люди?

Елена покачала головой:

— Да нет. У них половина дома, и та не слишком шикарная. Ее отец, кажется, инженер-строитель или что-то вроде этого.

— А между тем Никки снимала отдельную квартиру, разъезжала на «БМВ», вместо лекций болталась по магазинам и покупала столько наркотиков, сколько хотела.

— И где же она брала деньги? — спросил Айзенменгер, хотя вопрос был скорее риторическим. Один тот факт, что в ней была обнаружена сперма троих мужчин, говорил о многом.

— Зарабатывала своим телом. Я думаю, наркотики она получала у Билрота в награду за секс и часть их продавала.

— И это известно точно? — спросил Айзенменгер, записывавший все, что говорил Джонсон. — Кто-нибудь признался, что покупал у нее наркотики?

Джонсон ответил, что таковых, к сожалению, найти не удалось.

— Но как иначе она могла доставать деньги? — бросила Елена.

— Вообще-то есть еще один способ, — медленно произнес Джонсон. — Шантаж.

— И это подкреплено какими-либо свидетельствами? — поднял голову Айзенменгер.

— Есть показания одного из бывших студентов. — И Джонсон рассказал о Джеймсе Пейнете.

— Да-а, тогда понятно, почему вы назвали ее дрянью, — протянула Елена.

— А этому Пейнету можно верить? — спросил Айзенменгер. — Может, он все это выдумал?