Четвертый с недоверием взглянул на помощника.

— Челюсть, говоришь. Успокой его и становись на его место. Подсчитаешь наши потери и, насколько это возможно, потери той банды.

Он осторожно подошел к месту, куда показал помощник.

— …Аа-Ах! Чтоб им каждый день и каждый час вбивали раскаленный гвоздь в кишки, как мне те истуканы, которых я никогда не знал. Какого беса тащился сюда, — гнусно и картаво шепелявил младший. — Старикам надо, пусть и гоняют себя в эти гиблые месте. А мне зачем? Чего я? Обойма неиспользованная. А-аа-аа!

Oт боли в животе раненый корчился, истошно вопил временами, задевая благой руганью и святых и грешных. Челюсть его не была задета пулей: просто все рыло замазано кровью и грязью от рук, которыми часто хватался за лицо.

Все это Четвертый видел и слышал. Он показал жестом помощнику, тот понятно кивнул и вскинул автомат.

—..Засадить бы им всем полное брюхо расколенных болтов. Ой, как мне больно. Всех перестреляю. Пусть, как я, мучаются. Пусть их кишки сохнут на колючей проволоке..

Короткая, злая очередь прервала цветастую речь раненого.

Четвертый обвел красным взглядом присутствующих.

— Собакам собачьи поминки. Труп не трогать. Пусть шакалы едят дерьмо, напичканное гнусностью, непочтением к старшим. Пусть растащат по земле мозги, испускающие язвенную вонь.

Выстрелы прекратились совсем. Отряд собрался вместе. Итог был удручающий: пятеро убитых, восемь ранено. Итого — более половины группы выбыло из строя, считая с теми, что ушли раньше. «Круг» теряет людей. Четвертый должен спросить с полковника. Потребует полных объяснений. Кто посмел так зло шутить? Первый не успокоится, пока не получит вразумительного объяснения. Виновные должны быть наказаны. Четвертый приостанавливает договор. Он был о полковнике большего мнения. Сейчас не желает ни знать, ни признавать гордого офицера. Пусть своими силами решает свои проблемы.

Служитель, придавленно согнувшись на походном стульчике, озлобленно и косо поглядывал на Кина. Ширококостный, широкоскулый, с прямим лбом, и твердым взглядом, тот сидел шагах в семи и мощным торсом веско доказывал незыблемость и правоту своего существования. В его теле гордо сквозила огромная непоколебимая сила. Спокойствие его сильно раздражало Четвертого. Глыба. Неотесанная.

Старший «кемпо» по виду не был огорчен происшедшим. Даже не удивился после разъяснений. И еще, что более странно, не сокрушался над потерей значительной части своей дружины. Конечно, лучше было, если бы на этом месте сидел сейчас Хитрый Лао, но тот получил тяжелое ранение и находился в критическом состоянии.