Горин тем временем повис вдоль нижнего края крыши и, упираясь ногой в желоб и держась за торчащий из гнилой дранки гвоздь, попробовал дотянуться до щенка.

Далеко. Нужно было податься вперед еще на полметра.

Это было очень рискованно. Желоб, зеленый от старости, едва держался и вздрагивал вместе с домом. Прямо под собой Егор увидел мутно-желтый поток, вертящий огромные камни, как пляжную гальку. У него закружилась голова, и он едва не рухнул в желтое месиво.

Но тут громко завизжал щенок, и Егор преодолел минутную слабость. Снова возле него ударила пуля, но он, сцепив зубы, подался вперед и ухватил протянутой вслепую рукой мокрый дрожащий комок.

Есть! Теперь наверх.

Сунув для верности щенка за пазуху, Егор начал карабкаться наверх. Очередная пуля ударила на этот раз его под мышку, но лишь прорвала куртку.

Однако рука Горина соскочила с опоры, и он едва не покатился вниз. Он сумел удержаться, зацепившись за крышу и застыв на одном месте, но положение было критическое. Ибо Филин снова целился в него. Не было сомнений, что на этот раз он попадет точно в цель. И он бы попал, но державшаяся из последних сил банька вздыбилась, подскочила и рухнула в поток, подмявший под себя и ее стойкие бревна, и грозного Филина, наверняка тотчас погибшего.

Егор выдохнул, перевернулся и влез на конек.

Поток вроде бы утихал. Его тяжелые толчки в стены дома – единственной уцелевшей постройки во всем поселке – постепенно слабели.

Но вдруг Горин увидел, как вершина горы, соседней с той, с которой обрушился сель, словно бы раздвоилась, и из нее покатился в лощину новый поток грязи, наслаиваясь на тот, что только что прошел.

Егор громко закричал от ужаса.

Проклятие! Этого удара его крепость не выдержит. Он в отчаянии повел глазами, думая о том, куда бы перебросить щенка, чтобы тот остался жив. Но до края потока он его не добросит, слишком далеко. Да и тот наверняка расшибется о камни. Значит, погибать вместе.

Словно желая поговорить с ним на прощание, щенок высунул из-за отворота куртки влажную мордочку и потыкался носом в шею Егора.

Тот коснулся губами его круглого лобика.

– Прощай, малыш… И прости.

Новая волна грязи с гулом катила вниз, ломая уцелевшие деревья и заливая ровным слоем лощину от края до края. Им оставалось жить не больше минуты. Егор в последний раз посмотрел на нависшее свинцовое небо, на катящиеся камни и закрыл глаза.

«И небо скрылось, свившись, как свиток, и всякая гора и остров двинулись с мест своих», – вспомнилось ему.

Невыносимый гул раздавался все громче.

«Господи, прими и упокой наши души», – прошептал Горин, положив руку на голову щенка.