– Сюда, – сказала Жанна, подходя к одной из дверей.

Говорила она полушепотом, и это было так странно, учитывая, что она пришла к себе – или почти к себе – домой, что Егор, завороженный этой таинственностью, молча подошел к девушке и замер в ожидании.

Что он увидит за этой дверью?

Он попытался использовать свой дар, но тщетно. Тот словно разбивался о невидимую преграду, и только какая-то мишура маячила перед внутренним взором.

Егор вздохнул и посмотрел на Жанну.

Открывай, что ли?

Она ободряюще улыбнулась и открыла дверь.

– Это мы, – сказала она кому-то, кто ей не ответил.

Затем она шагнула внутрь и поманила Горина.

– Входи.

Он вошел в комнату и остановился у порога. Глаза его сразу же наткнулись на старика, сидевшего в кресле, – и застыли, Егор узнал этого человека.

Старик был страшно худ. Прозрачные от худобы руки бессильно лежали на подлокотниках кресла. Ноги были укутаны пледом, но даже сквозь плед было видно, как они тонки. Череп с зачесанными назад редкими седыми волосами был туго обтянут серой кожей и казался черепом мертвеца. Но желтые глаза смотрели пристально и даже властно, и эти-то глаза Егор узнал в одно мгновение. Он замер, испытывая такое чувство, словно вернулся в далекие-далекие времена.

– Добрый день, Егор, – сказал старик гулким, сильным голосом, наполнившим всю комнату.

Было даже удивительно, что в этом иссохшем теле сохранился такой голос.

Горин невольно вздрогнул.

Оказывается, как много он помнит!

– Добрый день, профессор, – сказал он.

– Ты узнал меня? – спросил старик.

– Да, я узнал вас.

– И я тебя узнал. Ты стал взрослым мужчиной, но твой взгляд… Он остался прежним. Ты все еще ребенок.