— Я не нервничаю, — беспокойно ответила Изарра.

— Предъявите документы.

Тощий разглядывал удостоверение Сиднея.

— Не годится, — сказал он. Уловил движение, шорох одежды, заметил испуганных голубей, сорвавшихся с подоконника, почуял какой-то знакомый запах, увидел яркое синее небо и умер, не услышав выстрела.

Сидней обернулся, наставив «люгер» в вытянутой руке прямо в лицо толстого полицейского. Тот поднял руки, широкий браслет золотых часов скользнул по предплечью, рот открылся скорей удивленно, чем испуганно, когда пуля с хрустом вошла под левой ноздрей и вышла в брызгах крови и осколков костей перед правым ухом. Он попятился на четыре шага назад и упал на колени, вращая глазами. Сидней послал в лоб вторую пулю, сбив с лысого черепа зеленую широкополую шляпу. Затем повернулся, схватил Изарру, вдруг услышав ее громкие крики.

— Ничего, — сказал он со звоном в ушах. — Он скучал бы по своему партнеру и жену его себе бы забрал. Пошли.

В трехстах ярдах впереди приближался отряд любопытствующих карабинеров, как бы сомневающихся в фактах. Сидней повернул назад, таща Изарру вниз по той же улице. Когда они пробегали мимо гостиницы, администратор беседовал с фотографом, оба остановились, разинув рты, глядя на своих летевших клиентов. Через секунду выскочил ударный отряд, громко топая в ботинках по булыжникам.

— Через парк! — крикнула Изарра.

— Там не спрятаться, — пропыхтел Сидней. — Держись на тротуаре. Сюда! — Они бежали по узкому вонючему callejone,[103] вымощенному скользкими от отбросов камнями. Даже здесь коммунисты заклеили стены своими плакатами, и оборванные края пропагандистских лозунгов задевали локоть бежавшего Сиднея. — Вниз! — выдохнул он. На близлежащих улицах раздавались свистки, военные пытались расставить кордоны, в темных дверных проемах возникали встревоженные лица с открытыми ртами. — Дома сидите! — рявкнул Сидней. — Фашистские парашютисты! — Он толкнул Изарру в другой тесный закоулок, распугав кошачье семейство. Притормозил в конце, пригладил волосы, поправил одежду, взял девушку за руку и вышел на соседнюю улицу. Пьяница, сидевший у запертой двери собственного дома, стыдливо отвернулся.

Через пять минут они перешли железнодорожный мост и свернули на Молл-де-Коста.

— Бар чуть дальше, — сказал Сидней. — Мне велели прийти одному, ты лучше на углу обожди у трамвайной остановки. Посматривай на дверь. Я выйду с другим человеком, он с судна. Иди за нами, пока не позовем. Ясно, моя дорогая?

Она взяла его за обе руки, опечаленно улыбнулась, качнув головой.

— Я все поняла, Сидней Стармен. Не оставляй меня.