— Понимаешь ли ты смысл нашей епитимьи? — спросила затворница. — Конечно, можно бросить курить или, к примеру, поклясться никогда не есть изюма. Как ты считаешь, могут подобные жертвы уравновесить потерю жизни?

— Нет, разумеется. Но вы могли просто прекратить все это. Велеть монахиням вернуться и больше никогда не покидать стены монастыря.

— Да, могла, — ответила аббатиса. — Но тогда я не подходила бы для должности настоятельницы. Так было всегда. Иначе наши драгоценные знания много веков назад канули бы в небытие, и это означало бы конец ордена.

— Так значит, это вы делали основную часть работы, а монахи пожинали плоды?

— Все не так просто, Дженни. Они всегда знали свое дело. Но ум мужчин устроен иначе, чем наш, не так ли? — сказала Арханджела. — И у них не было доступа к тем источникам, которыми владели мы. Видишь ли, к нам веками приходили венецианские проститутки: помолиться, попросить Деву Марию о прощении, получить епитимью. — Настоятельница покачала головой. — Знаешь, многие из этих женщин гораздо ближе к Богу, чем так называемые добропорядочные граждане.

Она придвинулась еще ближе к свету, подчеркивавшему глубокие морщины на лице.

— Венецианские блудницы имели дело с мужчинами всех сословий, от дожей до простых ремесленников. А мы, в свою очередь, имели дело с блудницами. Ночью они лежали рядом с политиками, купцами, даже Святейшими отцами; тайны, шепотом слетавшие с уст разомлевших государственных деятелей, прямиком попадали к нам. Все дело в масках. В этом городе масок нетрудно спрятать свое истинное лицо, холост ты или женат, мирянин или духовник, даже если ты дож Венеции, — и безбоязненно навестить тех, кого хочешь. Вот почему часто говорят: что неизвестно блудницам Венеции, то попросту не стоит внимания.

— Монахи, должно быть, ненавидели вас за преимущества, которых сами иметь не могли.

— Та оно и было, разумеется; именно поэтому они делали все возможное, чтобы унизить и растоптать нас. Они знали о наших тайнах, знали, что нам некому пожаловаться, некуда деться… мы не могли привлекать к себе излишнее внимание. Мы ведь всего лишь женщины… и до сих пор не можем принимать исповеди, совершать причастие, читать проповеди. Вспомни, что надо мной читал молитвы специально призванный священник. Так что даже мы, чьими трудами вне монастырских стен орден приобрел свое могущество, в некотором роде пленницы.

— Ничего не изменилось за прошедшие столетия, — подала голос сестра Маффиа ди Альбори. — Я говорила тебе.

— Я помню, — произнесла Дженни. — И Венеции не взять надо мной верх.