— Хороший сын должен был сам понять, что это важно.

— Прости, отец. Но я — не хороший сын.

— Твои братья трясутся, потому что боятся меня. Твои сестры дрожат, — стал рассуждать вслух Ту Вэй. — Почему так?

Стивен прогнал Викки из головы. Это начинало звучать серьезнее, чем он предполагал. И он решился на ответ, который, несмотря на внешнее высокомерие, был тем не менее правдивым.

— Ты любишь меня не так, как моих сводных братьев и сестер.

— Да, любил, — сказал его отец, и у Стивена кровь застыла в жилах.

— Я люблю ее, отец. Я потерял контроль над собой.

— Любовь — это право, которое ты должен заслужить. Сначала наведи порядок в своем доме, чтобы ты мог защитить эту любовь. Это — право мужчины, а не своевольного недоросля.

— Что я такого сделал? И что мне делать?

Его отец сложил руки, словно молился, и долго молчал.

— Ты можешь сослужить мне службу, — сказал он наконец.

— Все что угодно, — сказал Стивен, отвергая мысль, что сказать «все что угодно» человеку с такой репутацией, как у его отца, это опасное обещание.

Тогда Ту Вэй Вонг вынул из стола один-единственный листок бумаги и протянул его сыну. Это было короткое, отпечатанное на машинке письмо с напоминанием от «губернатора» Аллена Уэя, с грифом совершенно секретно.

Потом он дал Стивену чистый бланк из канцелярии губернатора с гонконгской печатью — британский лев и китайский дракон.

— Ты не будешь так любезен перевести это на китайский?

Стивен удивленно посмотрел на отца.

— В чем проблема?

— Просто… это может сделать кто угодно.

— Кто угодно, — согласился отец. — Любой, кто ходил в лучшие школы, у кого были лучшие преподаватели, для кого была открыта любая дверь. Я хочу, чтобы тыэто сделал. Я хочу, чтобы ты выполнил одно очень простое задание: чтобы когда я пойду спать, я знал, что мой сын Номер Один наконец хоть раз что-то сделал для меня, сделал именно то, что я попросил. Ты можешь это сделать?