— То, что ты видел вчера ночью…

Джонатан поднял руку. Его взгляд был воплощенным мучением. Он словно бы не хотел об этом говорить, но понимал, что придется:

— Сам не знаю, почему я вчера так на вас посмотрел… Ведь ты мне в Сент-Эндрю все доходчиво объяснила. Если я выглядел шокированным, так это потому, что никак не ожидал от этого Адера такого предложения. — Джонатан кашлянул. — Ты всегда была мне хорошим другом, Ланни…

— Это не изменилось, — сказала я.

— … но я погрешил бы против правды, если бы сказал, что его слова не потрясли меня. Мне кажется, он не тот мужчина, которого женщина может себе позволить любить. — Похоже, Адер его здорово задел, если он решился на такие откровения со мной. Джонатан опустил глаза. — Ты его любишь?

Неужели он мог подумать такое? Как он мог себе представить, что я способна любить кого-то, кроме него? Нет, в его словах не было ревности. Он был встревожен.

— Тут дело не в любви, — мрачно ответила я. — Ты должен это понять.

По лицу Джонатана пробежала тень:

— Скажи мне, что он не… не заставляет тебя… делать такие вещи.

Я покраснела:

— Это не совсем так.

— Значит, ты хочешь быть с ним?

— Теперь, когда здесь ты, — не хочу, — сказала я, а Джонатан вдруг поежился. Я не поняла почему. И тут мне захотелось предупредить Джонатана о намерениях Адера. — Послушай, я должна тебе кое-что сказать про Адера, хотя, наверное, ты уже сам догадался, познакомившись с Донателло и Алехандро. Они…

Я растерялась, не зная, вынесет ли Джонатан очередное потрясение за сутки.

— Они содомиты, — спокойно произнес тот и поднес к губам чашку с молоком. — Знаешь, нельзя провести всю жизнь рядом с лесорубами, которые долгое время живут без женщин, и ничего не знать про это.

— Да, они занимаются любовью с Адером. Ты увидишь: Адер очень странный. Он обожает всевозможные извращенные соития. Но тут нет ни любви, ни нежности.

Я не стала говорить о том, что Адер порой использует соития как наказания, чтобы показать свою власть над нами, чтобы заставить нас повиноваться ему. Я промолчала, потому что мне стало страшно. Я вспомнила, как Алехандро боялся открыть мне правду.

Джонатан посмотрел на меня в упор, поджав губы:

— Во что ты меня втянула, Ланни?