Трое из нас с надеждой посмотрели на Мангоджерри.

Кошка встретила мой взгляд, затем взгляд Бобби и, наконец, Саши. Она на мгновение закрыла глаза, словно обдумывая нашу невысказанную просьбу, а затем обернулась к Рузвельту.

Добрый великан отодвинул тарелку с чашкой, наклонился, поставил правый локоть на стол, подпер подбородок кулаком и посмотрел в глаза нашей пушистой гостье.

Спустя минуту, в течение которой я безуспешно пытался вспомнить мелодию из фильма «Эта проклятая кошка», Рузвельт промолвил:

— Мангоджерри спрашивает, слышали ли вы то, что я сказал, когда мы пришли.

— «Множество смертей», — процитировал я.

— Чьих? — спросила Саша.

— Наших.

— Кто сказал?

Я указал на кошку.

Мангоджерри сидела важно, как брамин.

Бобби сказал:

— Мы знаем, что там опасно.

— Она говорит не об опасности, — объяснил Рузвельт. — Это… это что-то вроде предвидения.

Мы сидели молча и смотрели на Мангоджерри, которая имела вид кошки, высеченной на египетской пирамиде. Наконец Саша спросила:

— Вы хотите сказать, что Мангоджерри ясновидящая?

— Нет, — ответил Рузвельт.

— Тогда что вы хотите сказать?

Все еще глядя на кошку, которая теперь смотрела на свечу, словно читала будущее в чувственном танце пламени, Рузвельт ответил: