На всех подоконниках стояли магнитофоны. Из всех окон неслись его песни. Дружинники и милиция врывались в дома, бросали на пол магнитофоны и топтали их ногами — с улицы было слышно только грохот, музыка из этого окна смолкала, и выводили проживающего с заложенными за спину руками, и сейчас же музыка звучала из соседнего окна.

Откуда это взяли в «Уолл-стрит джорнал»? Ничего подобного Вика с Тошей не наблюдали. Милиционеры были дружелюбны. Правда, Антония на них с ненавистью косилась и твердила, что, конечно, бард умер оттого, что она и другие иностранцы вовремя не сумели передать добытые лекарства из посольских запасов. Что она, дура, прокололась… На антисоветской «Правде» не влипла, а на лекарствах вот…

— Кстати, Бэр, я тут вспомнил Олимпиаду и хотел вам сказать, что у меня опять новая идея. Составить книжку из документов вокруг нашей антисоветской «Правды».

Бэр заинтересован, просит подробности. Идея отличная. Материалы все есть. И составитель, он же непосредственный участник событий, тоже есть. Сидит напротив, сморкается и жует хлеб с апельсиновым джемом.

— Ага, обсудим. Давайте на следующей неделе спишемся об этом. А девушку эту, Антонию, подключим?

— О, к сожалению, Бэр, девушка исчезла. Я больше ее не видел. Антония тогда так обросла неприятностями… Она поставляла нелегальные лекарства барду-наркоману, и она же протащила антисоветскую «Правду» на Олимпиаду, а перед тем сбежала от итальянского спецрозыска прямо из предварительного заключения. В день, когда взорвали вокзал в Болонье, ее вызвали в посольство. И я ее не видел больше никогда. Она не связалась. Не написала. Надеюсь, жива и здравствует где-то далеко от нас.

— Думаю, что если жива, то не так уж далеко от вас она здравствует. Краснобригадники в основном скрывались во Франции. Я много читал об этих нелегальных переходах границы. Недавно я читал: те, которых, помните, обвиняют в убийстве генерала карабинеров Гальвалиджи и вице-квестора Винчи, живут себе спокойно во Франции. Миттеран, насколько мне известно, дал им особый статус. Все эти перешедшие по партизанским и контрабандистским тропам…

— Думаю, так и было! У Антонии как раз была знакомая бывшая партизанка, Джанна-Аделаида Тартини, в Орта-Сан-Джулио. И я был почти уверен, что именно она или ее знакомые Антонию через границу переправили. По озеру. Я поехал туда. Я упрашивал. Но старуха ни словом не обмолвилась, виду не подала.

— Старая закалка. Хотя навряд ли эта синьора сама могла лодкой править. Сколько ей тогда было?

— В восьмидесятом? Ничего особенного, годков шестьдесят. Или шестьдесят пять.