— Что за ощущение?

— Вдруг стало происходить что-то непонятное. Как будто… как будто Пер жив. Вот… — Она протянула Лунд пачку вскрытых конвертов. — Последнее пришло всего с месяц назад. Посмотрите.

Лунд взяла из ее рук пачку писем.

— Когда они только начали приходить, я подумала… я мечтала, что, может, он каким-то чудом выжил, — прошептала Ханна Мёллер. — Но ведь это не так? А потом пришла та женщина. И вы…

По большей части это были квитанции о покупках, сделанных уже после того, как Пер К. Мёллер погиб в Гильменде — от случайного взрыва или покончив с собой.

— Что вы думаете? Это ошибка? — спросила женщина.

— Возможно, — ответила Лунд. — Я могу на время взять это у вас?

Еще не было шести, когда Томас Бук вернулся в больницу с намерением еще раз поговорить с Фроде Монбергом.

На посту в отделении никого не было, поэтому он сразу направился в палату. Монберг в белой пижаме сидел на краю кровати и читал газету.

— Если вам обязательно нужно меня видеть, — сказал он вместо приветствия, — то прошу заранее предупреждать о визите. И приходить желательно в отведенное для посещений время, а не когда вздумается.

Потом он встал с кровати, набросил халат. Бывший министр так и не побрился, отчего его худое лицо казалось еще более осунувшимся и встревоженным.

— Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал вам, Бук.

— А ничего и не нужно говорить. Я и так уже все знаю.

Монберг криво усмехнулся:

— Вот как?

— Все или почти все. Вы готовили реформу тюрем, так как обещали избирателям сократить количество заключенных и пересмотреть ряд дел с целью досрочного освобождения некоторых из них. Об этом прямо говорится в вашей предвыборной программе.

— Ну да, тюрьмы переполнены, люди недовольны. А при чем здесь это?

— И в рамках реформы вы предлагали не держать в тюрьмах психически больных людей.

Худой человек в больничном халате настороженно молчал.