Макс посмотрел на меня, проверяя, понимаю ли я что-либо из того, что он говорит.

— Ты, может, думаешь, что дело в деньгах? — спросил он озабоченно. — Да у меня еще в девяносто седьмом денег было столько, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Больше, чем нужно для личных потребностей и потребностей моей семьи… Тогда еще даже не было Дашки… Дело не в деньгах. Они нужны, только когда их нет. А когда они есть, то довольно быстро понимаешь, что они не могут сделать тебя счастливым. Даже наоборот…. Я бы сказал, что когда пересекаешь какую-то условную границу в количестве бабла, то это скорее делает тебя несчастным, чем счастливым. Слишком уже становится огромной ответственность — за все, что ты уже сделал и чего добился, за судьбы доверившихся тебе людей… А потом приходит и жуткое одиночество, когда понимаешь, что ты космически один на один со всем этим. Нет, дело не в деньгах. Я просто не могу отсюда уехать. Бросить все, добровольно отказаться, сдаться… Это уже не борьба за имущество, это — борьба за самого себя, за свободу и право быть собой. За право всех в этой стране, наконец, быть собой и нормально жить. Ты понимаешь? Здесь, в этой стране, абсолютно все перевернуто сейчас с ног на голову, и каждый гребет исключительно под себя, и в душе даже рад: чем больше в стране бардака, тем легче нагрести в свой карман. Я все это вижу и знаю, но я не хочу принимать в этом личного участия! Я почему-то запомнил, как однажды, еще давно, когда я еще читал, я прочел у Искандера: «Настоящая ответственность бывает только личной, и человек краснеет один». Я отвечаю за самого себя, я хочу и, главное, — умею строить больницы в этой напрочь разваленной социальной системе, где выживает сильнейший, а до больных и слабых никому никогда не было дела. Да, я могу устроить так, что кроме пользы больным людям, у меня тоже будет от этого прибыль. И не маленькая прибыль. Но это не потому, что я краду эти деньги у больных, а потому, что хорошо знаю свое дело и могу организовать все так, что все будет и полезным, и прибыльным. Почему я должен теперь отдать все это чужим людям? Ладно, мои деньги… Хотя и это тоже ненормально, что я должен их кому-то отдать. Но ведь они развалят все, просто потому, что не умеют это сделать так, как я. Я должен остаться, просто обязан, и попробовать сделать лично все, что смогу.

Повернувшись ко мне, Макс взял мой подбородок в свои пальцы.

— А вот ты должна уехать. Потому что я не могу взять на себя такой ответственности, как рисковать тобой. Ты уже и так, не успела подойти ко мне близко, а оказалась по уши в таком дерьме… Ты вообще знаешь, как мне больно видеть тебя сейчас, и понимать, что я виной всему, что с тобой произошло?! Ты знаешь, что я чувствовал, когда нашел тебя там на полу?! А что я чувствовал всю эту неделю, пока от тебя не было никаких вестей? Я должен быть здесь один. А ты больше не принадлежишь этому миру, ты все, ты уехала, давно, тебя все это больше не касается, ты уже другая — чистая, умытая, от тебя даже пахнет уже чем-то нерусским… какой-то чистой совестью! Ты здесь просто уже не сможешь. Тебе тут не место. Я не могу позволить себе оставить тебя тут. Если что-то случится — я никогда в жизни себе не прощу. Ты должна уехать, хотя бы потому, что я тебя люблю. Не отводи глаза. Посмотри на меня. Ты мне веришь, что я тебя люблю?