Эрван де Керсен обменялся последним взглядом с дочерью, повернулся лицом к морю, раскинул руки и бросился в пустоту, исполнив последний в жизни «прыжок ангела».

Мари закричала.

Они бросились к перилам, нагнулись и посмотрели вниз, но ничего не увидели, кроме гигантской волны, которая с грохотом разбилась о скалы у подножия маяка, потом тут же откатилась, оставив за собой белый след бушующей пены.

Сидевшая на большом камне у основания маяка Мари наблюдала за морской живностью в оставленных отливом прозрачных лужицах. Она сосредоточила взгляд на актинии, чьи гибкие и разноцветные щупальца тихонько шевелились, завороженная ее красотой и нежностью, в которой таилась смертельная опасность. Она видела двух подводников, вынырнувших в нескольких метрах от нее и сделавших отрицательный жест руками в сторону Ферсена, который ждал их на берегу.

Два дня бесплодных усилий. Никаких следов Риана. Втайне Мари почувствовала облегчение, когда Люка объявил, что дальнейшие поиски считает бессмысленными. Она машинально запустила руку в карман и почувствовала круглый гладкий предмет, который Риан отдал ей перед тем, как прыгнуть вниз. Достав его, она еще раз посмотрела на медальон: на золотой крышечке было выгравировано солнце, точно такое же, как на последнем менгире, единственном, не обагренном кровью.

Итак, ей передана фамильная драгоценность. Последнее, что сделал в этой жизни Риан. На секунду она задумалась: должна ли она передать ее своему ребенку, продолжателю рода Керсенов? Она твердо решила — нет. Ей пришлось сражаться, чтобы остаться в Ландах, противостоять прошлому, вскрыв его самые мрачные стороны. Это испытание сопровождалось трауром, болью, разочарованиями, и теперь она хотела разорвать зловещую цепь событий и сама направлять дальнейший ход своей судьбы.

Люка проследил за Мари взглядом. Она быстро взбиралась по скалам к маленькому мостику, которым маяк был соединен с берегом.

Движения ее были ловкими и уверенными, распущенные волосы горели в лучах солнца. Когда она встала на тропинку и помахала ему рукой, он почувствовал в ней какую-то новую легкость и подъем, которых прежде не замечал. И внутренне усмехнулся.

Он, профессиональный исследователь тайн, разгадчик необъяснимых явлений, никак не мог разрешить загадку, возможно, самую главную в его жизни: с помощью какой магии удалось этой женщине превратить циничного мачо в нежного влюбленного, закоренелого холостяка — в кисейную барышню, мечтающую о свадьбе и будущем потомстве…

Он тоже влез на берег, кроя себя последними словами за эту слабость. Ему невозможно было представить дальнейшую жизнь без этой упрямой бретонки, и он не знал, как соединить это волшебное ощущение с его привычками сыщика-бродяги.