Но в конечном счете все собрали рюкзаки, обули ботинки и «кошки», оделись — мы с Жан-Клодом вернули себе куртки Финча, — после чего Же-Ка произносит фразу, от которой у меня вырывается стон, а у шерпов просто опускаются руки.

— Нужно упаковать палатку вместе с ребрами и полом.

— Зачем? — жалобно спрашиваю я. Экспериментальная «большая палатка Реджи» выдержала два дня и две ночи шквального ветра, но беда в том, что эта проклятая штука тяжелая. Я нес наверх только часть палатки, но ее вес буквально придавливал меня к земле. Мне казалось, что теперь все зависит от того, сможем ли мы быстро спуститься во второй лагерь. «Оставим эту чертову палатку здесь, для следующей группы „тигров“», — подумал я, но промолчал.

— Она может нам пригодиться в качестве укрытия на леднике, — объясняет Жан-Клод.

Я подавляю стон. Бивуак на открытом леднике кажется мне равносильным смерти. Но если по каким-то причинам мы будем вынуждены остановиться…

Осознав, что Же-Ка прав, я говорю Бабу Рите:

— Вы слышали, парни. Ты с Ангом Чири начинаете разбирать каркас. Норбу, ты и Лакра выходите наружу, выдергиваете все колышки и отвязываете все растяжки. Не режьте их без необходимости — и только рядом с узлом. Веревки оставьте на месте.

Если придется ставить палатку на леднике, вряд ли у нас хватит сил продевать новые веревки. Кроме того, там не будет удобных скал и булыжников.

Странное чувство — снова стоять снаружи палатки с рюкзаком за плечами. Ветер еще не утих, а метель такая же сильная, как и два минувших дня и две ночи, но хитрое приспособление Жан-Клода, комбинация барометра-анероида и термометра, показывает подъем давления — вместе с температурой, которая достигает десяти градусов по Фаренгейту.

— Хороша для «кошек» на снегу ледника, — кричит мне в ухо Же-Ка, перекрикивая рев ветра.

Ничего хорошего.

Мы с Же-Ка удивлены тонким слоем свежего снега на леднике — всего около двух футов, а не четыре или пять, которых мы боялись после сильной трехдневной метели, но наст недостаточно прочный, и мы через каждые десять шагов проваливаемся по колено или по пояс. Тем не менее никто из нас не падает. Мы спускаемся по леднику, как шесть слепцов, разбитых параличом.

Мы решили идти в связке, используя необыкновенно дорогую «волшебную веревку Дикона», которую он специально разработал (на деньги леди Бромли) для нашей экспедиции. При подъеме для таких целей, как направляющие на леднике, мы использовали стандартную хлопковую веревку толщиной в три восьмых дюйма — мысленно я называл ее «веревкой Мэллори — Ирвина», поскольку они пользовались ею на этой горе, — но для вертикальных перил и для организации связки в опасных ситуациях Дикон настаивал на новой веревке из смеси хлопка, пеньки, конопли и других материалов. Веревка получилась толще — пять восьмых вместо трех восьмых дюйма, что много лет считалось стандартом в альпинизме, — и поэтому тяжелее; кроме того, на ней было и труднее быстро завязывать узлы. Но связи Дикона в Альпийском клубе помогли ему найти коммерческую фирму в Бирмингеме, которая занималась испытаниями веревок. Стандартная веревка толщиной в три восьмых дюйма, даже новая и не истрепанная, рвалась при нагрузке 500 фунтов. На первый взгляд это много, но при свободном падении мужчины средней комплекции, скажем, с 30-футовой страховкой, его масса и набранная после 60-футового падения скорость почти наверняка приведут к обрыву стандартной веревки толщиной три восьмых дюйма.